Книга Военный инженер Ермака. Книга 4, страница 78 – Михаил Воронцов

Братство жило в постоянном напряжении ожидания. Каждый треск ветки в лесу, каждый крик ночной птицы казался им знаком. Они уже не были людьми в полном смысле — скорее тенями людей, существами, застрявшими между мирами.

…Я стоял в стороне, наблюдая, как казаки и вогулы окружили второго пленника. Гаврила указывал на него пальцем и шептал:

— Это он… Евсей…

Бывший псаломщик сидел на снегу, скрестив ноги, взгляд его был устремлен куда-то сквозь нас, словно он видел нечто недоступное простым смертным.

Черкас подошел к нему, схватил за бороду и заставил поднять голову.

— Рассказывай!

Какой смысл, подумал я. И так все знаем. Все сектанты были здесь, и все, кроме двоих, мертвы. Гаврила не обманывал. И к своему логову он отведет, никуда не денется.

Евсей молчал, а потом засмеялся. Смех его был жутким смехом фанатика.

— Вы слепцы, — прохрипел он наконец. — Князь тьмы уже здесь, в этих лесах.

Один из казаков ударил его кулаком. Кровь потекла по его лицу, но глаза продолжали гореть безумным огнем. Евсея начали бить — и казаки, и вогулы, но Евсей только смеялся и что-то бормотал. Наконец, когда стало ясно, что из него ничего не вытянуть, Черкас сплюнул и отошел.

— Где ваше становище? — спросил он у Гаврилы.

Тот указал рукой на северо-восток.

— Там… версты три отсюда… в овраге… землянки…

Мы оставили часть людей сторожить пленных, а сами двинулись по указанному направлению. Лес становился все гуще, деревья смыкались над головами, не пропуская дневной свет. Мы шли по следам сектантов, по их лесной тропе.

Поселение представляло собой жуткое зрелище. В земле было вырыто с десяток землянок, входы в которые прикрывались шкурами и ветками. Но это было не обычное таежное жилье — около каждого входа были воткнуты колья с насаженными на них черепами животных, а на деревьях висели странные конструкции из костей и перьев, покачивающиеся на ветру. Запах стоял тошнотворный — смесь гнили, крови и чего-то еще, от чего волосы вставали дыбом.

Я спустился в первую землянку вместе с Черкасом. Внутри было темно, пришлось зажечь факел. То, что мы увидели, заставило даже видавшего виды сотника выругаться. Стены были измазаны засохшей кровью, на них углем и чем-то белым — возможно, известью — были нарисованы символы, напоминающие перевернутые кресты и пентаграммы. В углу стоял грубо вытесанный идол — человеческая фигура с головой козла, вся облепленная засохшей кровью и воском от свечей.

Следующая землянка оказалась жилой. Здесь были нары, покрытые шкурами, грубая деревянная посуда, котел для варки пищи. Но и здесь царила та же атмосфера безумия — на стенах висели связки сушеных трав, были нарисованы какие-то неряшливые знаки.

Самое страшное мы нашли в последней, самой дальней землянке. Там, по всей видимости, содержались захваченные сектантами люди.

Вогулы обследовали окрестности и нашли место захоронения — яму, прикрытую ветками, полную человеческих останков. Сколько там было тел, сосчитать было невозможно — все перемешалось в кошмарную массу.

— Сжечь, — коротко приказал Черкас. — Все дотла.

Мы вытащили из землянок все, что могло гореть — шкуры, деревянную утварь, вещи и сложили их в кучи у входов.

Огонь взвился высоко, черный дым повалил в небо. Дерево трещало в пламени, издавая звуки, похожие на стоны. Вогулы бросали в огонь какие-то травы, бормоча заклинания на своем языке — наверное, очищали место от скверны своими методами.