Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 102 – Михаил Воронцов

Казаки собрались вокруг, ждали. Даже атаман пришёл. Всем интересно было посмотреть, что получилось.

Когда печь остыла достаточно, чтобы можно было подойти, я велел разбирать верхнюю часть кладки. Кирпичи вынимали осторожно, откладывали в сторону — они ещё пригодятся для следующей плавки. Внутри печи всё оказалось покрыто чёрной коркой — это шлак, отходы плавки. Его выгребали железными крюками, сваливали в кучу рядом.

И вот, наконец, на дне печи показался слиток. Неровный, с натёками, местами ещё со шлаком, но несомненно медный. Красновато-рыжий металл тускло блестел в утреннем свете.

Слиток оказался тяжёлым — фунтов тридцать, не меньше. Я велел вытащить его клещами, положить на наковальню. Взял молот, ударил — металл звякнул чисто, без дребезга. Хорошая медь получилась, без больших примесей.

Атаман подошёл ближе, потрогал слиток рукой.

— Тёплый ещё, — сказал он. — И правда медь. Из зелёного камня…

— Это только первая плавка, атаман. Наладим дело — будем в неделю по два-три пуда выплавлять. Хватит и на пушки, и на пищали, и на котлы.

Казаки между тем обступили слиток, щупали, стучали по нему. Кто-то даже попробовал на зуб — видимо, проверял, не обман ли. Кузнец Макар взял кусочек, отколовшийся от слитка, покрутил в пальцах.

— Добрая медь, — сказал он. — Ковать можно будет.

Остаток дня ушёл на разбор печи и подготовку к следующей плавке. Я решил немного изменить конструкцию — сделать отверстие для выпуска металла, чтобы не разбирать каждый раз кладку. Казаки таскали кирпичи, месили глину. Работа кипела.

* * *

Тяжелые войлочные стены шатра слабо колыхались от порывов холодного ветра, налетавшего с севера. В центре роскошного жилища, устланного коврами из Бухары и Хивы, сидел мурза Кутугай.

Он кивнул стоявшему у входа телохранителю. Тот молча вышел из шатра, и через несколько мгновений полог откинулся, впуская внутрь невысокого, но крепко сбитого человека. Хаджи-Сарай, старый друг и союзник Кутугая, прошел к центру шатра, приложил правую руку к сердцу и слегка поклонился.

— Садись, друг мой, — Кутугай указал на подушки справа от себя. — Нам нужно поговорить без лишних ушей.

Хаджи-Сарай опустился на расшитые золотом подушки, скрестив ноги. Несколько мгновений оба молчали, прислушиваясь к звукам за стенами шатра — ржанию коней, гортанным выкрикам воинов, скрипу арб.

— Говори, что узнал, — наконец произнес Кутугай, поглаживая седую бороду. — Вижу по твоему лицу — вести не из приятных.

Хаджи-Сарай вздохнул, потер переносицу и заговорил негромко, но отчетливо:

— Маметкул скрывает свои чувства, старается держать лицо, но я вижу — он по-прежнему страшно зол. Старший сын покойного хана почти открыто считает, что печать должна достаться ему, а не мальчишке Канаю. Мои люди говорят, что он собирает вокруг себя молодых батыров, тех, кто жаждет славы и добычи. Что именно он замышляет — пока неясно, но ничего хорошего от этого ждать не приходится.

Кутугай слушал, не меняя выражения лица, лишь пальцы его левой руки слегка постукивали по ковру. В шатре было тепло от жаровни, но старый мурза словно чувствовал холодное дыхание опасности на своем затылке.

— А что другие мурзы? — спросил он после недолгого молчания.

— Большинство выжидает, — покачал головой Хаджи-Сарай. — Они смотрят, что будет дальше. Никто не хочет раньше времени показывать, на чьей он стороне. Признают, что ты мудр, что твои решения взвешены, но… — он помедлил, подбирая слова, — но от Маметкула можно ждать чего угодно. Ты же знаешь его характер — горячий, как расплавленное железо, и такой же опасный.