Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 104 – Михаил Воронцов

Хаджи-Сарай задумчиво кивнул, осмысливая слова мурзы. План был разумен, но его осуществление требовало железной воли и умения держать в узде горячие головы вроде Маметкула.

— Есть еще одна причина держаться ближе к Кашлыку, — продолжил Кутугай, понизив голос. — Мы должны показать свою силу не только казакам, но и Бухаре. Если мы отступим далеко в степи, бухарцы решат, что мы слабы и нерешительны, и тогда окажемся между молотом и наковальней — русские с одной стороны, бухарцы с другой. Нет, мы должны показать, что с нами нужно считаться.

— Это мудро, — согласился Хаджи-Сарай. — Очень мудро. Показать силу, но не растратить ее в бессмысленных атаках. Держать противника в страхе, а самим быть готовыми к любым событиям.

* * *

…Передо мной на земле лежали слитки меди и олова. Я провёл ладонью по холодному металлу.

Тигли я вылепил из глины сам. Три дня сушил их в тени, потом обжигал в костре. Получилось не идеально, но для первого раза сойдёт. Главное — выдержат температуру плавления.

— Ну что, православные, — обратился я к своим помощникам, — сейчас будем творить то, чего в Сибири ещё не видывали.

Начали с разведения огня в горне. Я сложил дрова шатром, проложив между ними сухую бересту. Когда пламя разгорелось, стал подкладывать уголь. Жар пошёл нестерпимый.

— Не робейте! — крикнул я.

Казаки навалились на рукояти, и поток воздуха заставил угли раскалиться добела. Я поставил первый тигель с медью на специально сложенную из камней подставку в самом сердце горна.

Медь плавится при температуре выше девятисот градусов — это я помнил твёрдо. Но как определить температуру без приборов? Только по цвету каления и опыту. Я вглядывался в тигель, как в колдовское зеркало, ожидая, когда красноватый металл начнёт размягчаться.

Прошёл час. Пот заливал глаза, рубаха прилипла к спине. Казаки сменяли друг друга у мехов. Наконец, я увидел, как поверхность меди задрожала и стала похожа на густой мёд.

— Есть! — выдохнул я. — Теперь олово!

Второй тигель с оловом поставил рядом. Олово плавится при двухстах тридцати градусах — для нашего горна это пустяк. Через четверть часа серебристый металл уже булькал в тигле, как кипящая вода.

— А теперь самое главное, — сказал я, хватая длинные кузнечные клещи. — Буду соединять металлы. Не ослабляйте меха!

Я подцепил клещами тигель с оловом и, стараясь не расплескать, начал медленно вливать его в медь. Металлы зашипели, брызнули искры. По мастерской поплыл едкий дым.

— Дверь откройте! — крикнул я, продолжая помешивать смесь длинным железным прутом.

Это был критический момент. Металлы должны были полностью смешаться, иначе бронза получится неоднородной, с раковинами и трещинами. Я мешал и мешал, чувствуя, как немеют руки от жара и тяжести.

Цвет сплава постепенно менялся — из красноватого становился золотистым, потом приобрёл характерный бронзовый отлив. Я знал, что получается хорошая пушечная бронза — прочная и вязкая одновременно.

— Готово! — объявил я. — Теперь надо отлить пробный брусок.

Заранее приготовленную форму из сырого песка я поставил на пол. Это была простая продолговатая выемка, ничего сложного. Подцепил тигель клещами и, задержав дыхание, начал лить.

Расплавленная бронза потекла в форму тягучей огненной струёй. Я старался лить равномерно, без рывков, чтобы не было пузырей. Песок зашипел от жара, пошёл пар.