Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 105 – Михаил Воронцов

Когда тигель опустел, я отставил его и вытер лицо рукавом. Казаки столпились вокруг формы, с любопытством разглядывая остывающий металл.

— Ну что, вышло? — спросил один из них.

— Утром увидим, — ответил я. — Пусть остынет как следует.

На следующий день я извлёк брусок из формы. Бронза получилась ровная, без видимых дефектов. Я постучал по ней молотком — звук был чистый, звонкий.

— Вот из такой и будем пушку лить, — сказал я Ермаку, который пришёл посмотреть на результат. — Только формы надо готовить серьёзные, из глины. И модель пушки вылепить сначала.

Атаман взвесил брусок в руке, прищурился.

— Тяжёлая. Точно прочнее железа будет?

— Прочнее, и главное — не треснет при стрельбе, как чугун. Бронза вязкая, удар пороха выдержит.

— Сколько времени надо на пушку?

Я прикинул в уме. Модель, формы, плавка большого количества металла…

— Неделю, если всё пойдёт гладко. И это если помощников будет много.

— Бери кого надо. И что надо — тоже бери. Пушки нам нужны.

Я кивнул. Теперь предстояла настоящая работа — создание первого бронзового артиллерийского орудия в Сибири. Но этот пробный слиток вселял уверенность. Бронза получилась что надо.

Ермак ушел, а я протёр вспотевший лоб тыльной стороной ладони, оставляя на коже грязную полосу. Передо мной на массивном дубовом верстаке лежал деревянный сердечник — идеально выточенная болванка, которую я сам выстругал за последние дни. Рядом аккуратными мотками были сложены соломенные жгуты, которые по моему заказу скрутили из местной ржаной соломы. Я взял первый моток и начал методично наматывать его на сердечник, создавая утолщение в казённой части будущей пушки и периодически сверяясь с деревянным шаблоном, который вырезал по своим расчётам. Каждый виток должен был лечь точно на своё место — от этого зависела правильная геометрия ствола.

Когда основной контур был готов, я кивнул своим помощникам, и они принесли деревянную кадку с заранее приготовленной глиняной смесью. В первый замес мы добавили глину и немного конского навоза — последний, как ни странно, придавал составу нужную вязкость и прочность.

Я зачерпнул глину обеими руками и начал обмазывать соломенную основу. Работа была грязной, но требовала точности — слой должен был ложиться равномерно, без пустот и воздушных карманов. Казаки подносили мне свежие порции глины, пока я лепил грубую основу будущей формы.

Скоро модель приобрела узнаваемые очертания пушечного ствола. Теперь предстояло нанести финишные слои из особо тонкой глины, которую мы растирали в ступе практически до консистенции сметаны.

Затем я приступил к самой ответственной части — формированию внутреннего канала ствола. Железный прут толщиной в два пальца был тщательно выпрямлен и отшлифован. Я обмотал его пеньковой верёвкой, создавая небольшое утолщение — это позволит стволу иметь правильную геометрию канала. Затем начал наносить на прут слой за слоем специально подготовленную глину с примесью мелко нарубленной шерсти.

— Смотри внимательно, — говорил я казакам… — Если стержень будет кривой или неровный, пушка при первом же выстреле разорвётся на куски.

Один из них закивал и спросил:

— А почему железо надо обматывать верёвкой? Можно же просто глину на железо?

— Верёвка создаёт небольшой зазор, — пояснил я, проверяя толщину слоя деревянным циркулем собственного изготовления. — Когда мы будем вытаскивать стержень после литья, он легче выйдет. К тому же пенька при обжиге выгорит и оставит спиральные канавки внутри ствола — они помогут пороховым газам лучше выталкивать ядро.