Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 56 – Михаил Воронцов

Что мы собираемся делать? Скоро скажу. Нечто очень важное. Один из ингредиентов этого — уголь. Причем необычный, специфический.

Казаки притащили последнюю охапку ивовых веток — молодых, не толще большого пальца. Я специально выбирал именно иву, росшую у воды. В ней больше всего того, что нужно для хорошего угля. Березу и ольху мы отложили в сторону — из них выйдет обычный уголь, черный и хрупкий. А мне нужен был другой.

— Максим, а что ты делаешь? — спросил Савва Болдырев. Последнее время он часто интересовался моей работой. Намахался, видать, за всю жизнь шашкой, захотелось чего еще. Эдакого творческого, для души. Кузнечный молот, правда, пока дать не просил. Может, не созрел еще до этого, а может, побаивается, что переведут из сотников в кузнецы.

Но это я шучу, никто его не разжалует, хотя сочетать ремесленную работу с организационно — руководящей едва ли получится.

— Уголь, — ответил я. — Такой, какого вы еще не видели.

— А зачем? — простодушно удивился Савва. — Жарче горит?

— Вроде того, — согласился я. Разговаривать было некогда.

— Лукавишь, — Савва шутливо погрозил мне пальцем. — Чует моя душа, какой-то хитрый порох затеял. Истинно говорю!

Я засмеялся и кивнул, продолжая укладывать ветки в яму особым способом — не как попало, а ровными слоями, оставляя между ними небольшие промежутки. Внизу положил самые толстые, сверху — потоньше. В центре оставил отверстие, как печную трубу.

— Да. Савва. Из обычного угля порох выходит дымный, грязный. А из того, что я сделаю — совсем другое дело будет.

Закончив укладку, я накрыл дрова старыми шкурами. Поверх шкур начал насыпать землю, причем не обычную, а смешанную с песком и мелко толченым углем от костров.

— Гляди, Савва, на то, как все будет происходить, — сказал я, — вот здесь, внизу, оставляю отверстия для воздуха. Не большие, с палец толщиной. А вот тут, сверху — для выхода дыма. Все будет не как в обычной угольной яме, где дым валит черный да вонючий.

Я взял щепоть сухой бересты, поджег и аккуратно опустил в центральное отверстие. Огонь занялся сразу — береста вспыхнула, подхватывая мелкие веточки.

Первый час я не отходил от ямы ни на шаг. То прикрывал нижние отверстия комьями глины, то открывал, регулируя тягу. Дым шел сначала белый, густой — это выходила влага из дерева. Я знал, что нельзя торопиться. Если дать слишком много воздуха — дрова просто сгорят. Если мало — уголь выйдет сырой, недожженный.

К полудню дым стал желтоватым, с резким запахом. Казаки морщились, отходили подальше. А я радовался — это выходили смолы и деготь, которые делают обычный уголь грязным. В моей яме температура была ниже, чем при обычном пережигании, градусов триста, не больше. Дерево не горело, а медленно тлело, превращаясь в особый уголь — бурый.

— Максим, что ты колдуешь там? — спросил Лиходеев.

Еще один любопытный.

— Не мешай, — ответил я, не оборачиваясь. — Будете отвлекать — ничего не получится.

— Не, не буду! — замахал рукой Болдырев. — Только потом скажи.

— Конечно, — сказал я.

На второй день я начал постепенно уменьшать отверстия для воздуха. Дым стал почти прозрачным, с легким синеватым оттенком. Температуру в яме я проверял старым способом — совал длинную палку через верхнее отверстие. Если конец обугливался медленно, значит, все идет правильно.