Книга Железное пламя, страница 146 – Ребекка Яррос

– Путешествиями, – ответил кто-то из секции Когтя. – Здесь мы в безопасности, но за границей нам не рады.

Как и мы не рады чужакам.

– Хорошее замечание, – кивнула Девера. – Наварра, может, и крупнейшее королевство на всем Континенте, но далеко не единственное. Да и на острова мы больше не ездим. Что еще?

– Мы потеряли значительный пласт нашей культуры, – ответила сидевшая в двух рядах от нас девушка с довольно заметной меткой восстания, обвивавшей руку. Секция Хвоста, кажется. – Не только язык. Наши песни, наши фестивали, наши библиотеки. Все, что было на тирском, пришлось заменить. Единственный уникальный элемент, который нам удалось сохранить, это руны. Они играют слишком важную роль в нашей архитектуре, чтобы их тоже можно было заменить.

Как те руны, что украшали мои кинжалы. Как те, что на колоннах храма в Аретии. Как те, что я сейчас плела на коленях.

– Да, – каким-то образом Девере удалось сделать так, чтобы это слово одновременно звучало и сочувственно, и резко. – Я не историк. Я – тактик, и я не могу даже представить объемы утраченных нами знаний.

– Все книги перевели на общий язык, – возразил какой-то парень из Третьего крыла. – Фестивали по-прежнему происходят. Песни по-прежнему поют.

– А что было утрачено при переводе? – поинтересовалась тирская девушка. – Ты знаешь?

– Разумеется, нет, – оскалился парень. – Это же мертвый язык для всех, кроме горстки писцов.

Я уткнулась носом в тетрадку.

– То, что какую-то там книгу не сохранили на тирском, еще не значит, что ты не можешь пойти в Архивы и прочитать ее в переводе на общий!

Этот надменный, высокомерный тон меня просто взбесил.

– На самом деле не можешь. – Я бросила матерчатые полоски на колени. – Во-первых, никто не может просто так зайти в Архивы и прочитать все, что ему вздумается. Во-вторых, ты должен составить запрос, однако любой писец вправе отказать тебе в выдаче книги. В-третьих, только часть изначальных писцов говорила на тирском, а это значит, что для перевода всех книг с тирского на общий потребовались бы сотни лет. И в-четвертых, насколько мне известно, в наших Архивах нет исторических книг старше четырех сотен лет. Это все шестое, седьмое или восьмое издания. Логика подсказывает, что она права. – Я указала рукой на девушку. – Мы многое потеряли при переводе.

Парень явно намеревался со мной поспорить, однако Девера его опередила:

– Кадет Требор, на вашем месте я бы учла то обстоятельство, что кадет Сорренгейл провела в Архивах больше времени, чем кто-либо еще в этой комнате. А затем я бы крайне тщательно подумала над разумными аргументами. – Профессор изогнула бровь.

Парень из Третьего крыла обжег меня яростным взглядом и откинулся на спинку стула.

– Мы потеряли наш фольклор, – произнесла Рианнон.

Все мускулы в моем теле напряглись.

Девера наклонила голову:

– Продолжай.

– Я родом из приграничной деревни возле Сигнисена, – проговорила Рианнон. – Бо́льшая часть нашего фольклора пришла с другой стороны границы, скорее всего, в результате миграции Первого года. И, насколько мне известно, ничего из этих историй не записано. Они сохраняются только в устной форме. – Она покосилась на меня. – На самом деле мы с Вайолет обсуждали это в прошлом году. Люди, родившиеся в Коллдире, или Люцерасе, или других провинциях, воспитаны на другом фольклоре. Они не знают этих историй, и с каждым поколением мы теряем их все больше. – Ри посмотрела налево, затем направо. – Я уверена, у всех нас есть похожие истории, в зависимости от того места, где мы выросли. Сойер знает истории, которые не знает Ридок. Ридок знает истории, которые не знает Вайолет.