Онлайн книга «Монстр под алыми парусами»
|
Поднималось солнце, площадь наполнялась людьми, столб, словно перст правосудия, указывал в посеревшее небо. Клетку открыли, Ассоль вывели под улюлюканье толпы, привязали к столбу лицом к морю, на которое она так любила смотреть, ожидая свой корабль. И когда палачи расступились, взору девушки предстала просто восхитительная картина – по солнечной дорожке, сверкающей, будто усыпанной бриллиантами, протянувшейся от порта до самого горизонта, бежал корабль. Его паруса были алее зори и лепестков роз. Ассоль счастливо рассмеялась, и собравшихся напугал ее смех: совсем девица умом тронулась, нужно скорее приговор вершить, так все стали гомонить вокруг. А потом кто-то крикнул: – Смотрите! – И указал в сторону моря. И все замерли, завороженные прекрасным и торжественным зрелищем – величественный галиот мчался в бухту Каперны. Солнце уже давно заняло свое место в зените, а алый шелк парусов удивительного корабля не менял свой оттенок ни на йоту. Алый, как кровь, алый, как полное любви сердце, алый, как губы возлюбленной. Настоящий, не призрачный, не дразнивший больше иллюзией. Вся Каперна ринулась в порт встречать это чудо. А солнце меж тем разгоралось все ярче и буквально льнуло к лоснящимся от керосина веткам. Раз лизнуло, два, и хворост занялся, а потом и вовсе вспыхнул. Раздался душераздирающий девичий крик. Глава 33 Серая Холод сковывал, лишал возможности дышать, наполнял конечности тяжестью… Умирать больно в любом теле, в каждом обличье. Так уж сложилось, все живое испытывает боль и нуждается в воздухе. Когда последнего стало не хватать слишком сильно, он забился в последней попытке всплыть – туда, где вода золотилась от солнца… Но едва поднимался, как его вновь заставляли погружаться под воду… Вынырнув в очередной раз, он прокричал: – Мама… – Я тебе не мать! – истерически ответила женщина, стоявшая на берегу огромного бассейна и багром отталкивавшая от бортов мальчика, который пытался выплыть… – Такая тварь не может быть моим сыном! – В ее больших голубых глазах плескался неподдельный ужас, а на тонкой белоснежной шее все еще красовалась полоса шрама от его захвата… В первое свое обращение он едва не убил ее, но он научился контролировать свою силу, поскольку урок оказался слишком болезненным. Мать с младенчества была его божеством – самая красивая, самая добрая, самая любящая… У них было полное единение. Она всегда была рядом, сколько он себя помнил… Но тогда, во время первого своего превращения, он чуть не убил ее… Потом уже, лежа на подстилке в темнице, мальчик напряженно вслушивался в звон дворцового колокола, чтобы не пропустить панихиду по королеве… Лилиан Ангелонской… Слушать колокол – это было все, что ему оставалось. Сколько он ни умолял стражников сказать ему, каково состояние королевы, те не проронили и слова. А потом, когда его все-таки привели к ней, больного, истощенного, измученного отчаянием, Лилиан Ангелонская добила его тем, что шарахнулась в сторону, забилась у себя на кровати, задернула полог и бормотала: – Уходи-уходи-уходи… А он стоял на коленях и хрипло шептал: – Мама, мамочка, пожалуйста… Я больше никогда… Мамуля… И вот тогда она и обожгла его своими словами: – Я тебе не мать. Головоногий моллюск не может быть моим Артуром. Вот и теперь, хоть он и сумел подчинить процесс превращения, она по-прежнему ненавидела его, боялась и отгоняла… |