Книга Монстр под алыми парусами, страница 82 – Яся Белая

Она добежала до задней двери, ворвалась в маленькую комнату, служившую им с Лонгреном пристанищем, и замерла, оглушенная тишиной. Тикали старые ходики, шуршали мыши за печкой, жужжала назойливая муха, и храпел, выводя рулады, старый смотритель маяка. Спал и не думал просыпаться.

Вот тогда-то морок слетел окончательно.

И осталась только горькая досада.

Поверила! Кому?

Тому, чья суть – обман и манипуляции?

Как гадко!

Прежде он убил ее Грэя. А сегодня…

Ассоль даже задохнулась. Он вывернул ее наизнанку, вынул ее мечту и вытер о ту ноги! Все самое сокровенное, самое светлое, то, что делало ее счастливой!

Она почувствовала себя ограбленной, нищенкой, стоящей в лохмотьях на ветру, голодной девчонкой, которая глотает слюнки у витрины кондитерской лавки.

А как мерзавец Грэй, должно быть, потешается над ней сейчас со своими дружками-«моллюсками»!

Стало невероятно холодно и пусто.

Она кое-как добралась до постели отца, легла рядом, положив голову ему на грудь, и сказала:

– Клянусь тебе, папочка, я больше не буду мечтать. Все! Хватит! Довольно! Вот ты проснешься, а я уже совсем-совсем взрослая. Серьезная-пресерьезная. И никаких больше принцев! Все они – лишь мираж на водной глади. А присмотришься чуть вернее, все, поплыл принц, как свечной огарок. Пшик, и нету. Хватит.

Ассоль не плакала.

На нее вдруг накатили апатия и равнодушие. Даже если за ней завтра явится этот гуингар (а теперь она была уверена, что никакого чудовища нет, тот мерзавец выдумал его, чтобы мучить ее, Ассоль) и решит ее съесть, она бы не станет возражать и сопротивляться. Пусть бы ел. Все равно ее, Ассоль Лонгрен, полную сказок и радужных сияющих мечтаний, давеча выпростали, как икряную рыбешку, и бросили, распотрошенную, умирать.

– Не прощу! Никогда не прощу! – говорила она, когда отчаяние, будто отлив, отступало, обнажая голые глыбы злости, твердые и бездушные. Такие ни сдвинуть, ни разбить. Только самому разбиться о них вдребезги. Ведь Ассоль больше не намерена зажигать свет на маяке для всяких там «осьминогов»-потрошителей.

Но в одном тот негодяй (не Грэй, он не Грэй!) был прав: ей следует поговорить с тем капитаном. Выяснить все. Если он – ее (а она уверена, что это так, он ведь прямо из грез), то, значит, пророчество Эгля оказалось верным и она уплывет отсюда с любимым. Если нет – что ж…

Но поговорить в любом случае будет лучше. Расставить точки над «i» и раз и навсегда избавиться от своей зря-мечтательности. Да, именно так – зря. Больше так не будет.

Убедив себя в этом, она решительно размазала слезы, которые все-таки покатились от жалости к себе и разбитой мечты, удобнее устроилась под боком у спящего отца и уснула сама.

Впервые за долгие годы ей снились не принцы под алыми парусами, а мама. Она гладила по волосам, нежно улыбалась и пела песенку. Лучшая мама на земле. Самая добрая и красивая. Рядом с ней было так тепло, надежно и верилось исключительно в лучшее.

Утром Ассоль проснулась полная сил, радостно улыбнулась, чмокнула в бакенбарду отца и направилась в закуток, служивший им кухней, чтобы приготовить легкий завтрак. Она заглянула в корзинку с продуктами… и сразу же приуныла. В треволнениях последних дней Ассоль совсем забыла пополнить семейные припасы, и теперь они иссякли – ни одного яблока, ни ложки меда, ни зернышка крупы.