Книга Развод. Вторая жизнь для попаданки, страница 88 – Екатерина Гераскина

Борис развернулся, встал лицом ко мне. Оперся на подоконник. Поморщился и дотронулся до груди. А потом… заговорил:

— Надя… я ведь знаю, как тебе было. Знаю, что значит быть женой военного. Сколько всего ты перенесла… когда мы переезжали с места на место, с детьми на руках, а я уезжал — и ты даже не знала, куда, на сколько, вернусь ли вообще. Оставалась одна. В общагах, на съёмных квартирах, с грудничками, с простудой, с заботами. Помню, как вам в холодной общаге отключили свет, пропало отопление, на улице мороз минус двадцать. А ты с Сашкой и Лешкой мелкими одна справлялась. А сколько всего подобного было за всю жизнь? Вечные ремонты убитых квартир. Переезды и все по новой. Война ерунда, жизнь жены офицера труднее. Это вам надо награды давать, а не нам. Потому что если бы вы не прикрывали наш тыл не было бы побед. Если бы не ты. Мне бы некуда было бы возвращаться. Мне бы и жизнь моя не была нужна. Ты моя жизнь. Все мои ордена — это твои ордена. Все твои седые волосы это мои.

Ты со мной жизни не видела. Переезды, приказы, расставания, снова переезды и приказы, ранения. Я помню, как ты иногда отключала телефоны, чтобы я поспал хоть ночь и меня не выдернули на работу. Мои командировки и твое напутствие и любовь. Не Господь берег меня, а ты. Только ты и берегла меня в горячих точках. Все это ты, моя Надежда.

Мирная жизнь пришла, а я не смог подарить ее тебе — оставил одну. Так какой я мужчина. Ты все сама без меня. Сыновей подняла. Вырастила дочь Замуж отдала.

— Ты был нужен Родине, — я едва сдерживала слезы.

— Я был нужен своей жене и детям, — зло и с надрывом цедил Борис.

— Твоей жене и детям нужен был мир и мирное небо над головой. Тем более ты не в ответе за руководство и то, куда они нас направляли жить. Было трудно, чего уж тут говорить. Как вспомню те клоповники, в которые нас селили — до сих пор вздрагиваю. Но твоя работа — Родину защищать — нужная. Ты как муж и как мужчина делал всё, что от тебя зависело.

— Надя. Ты всегда умела находить слова. Только вот я всё видел по-другому. И твой постоянный надрывный оптимизм... — он качал головой. Не соглашался со мной. — Это моя вечная карма. Тут я тоже генерал.

— Кто если не ты? — Я встала, подалась вперед. Остановилась в шаге от него.

— Это мое проклятье.

— Я знала, за кого выходила замуж. Да, было тяжело. Да, я ругалась про себя и материла, по чём свет стоит, твоё начальство. Но это не значит, что бы я, пусть бы всё повернуть назад, не согласилась быть твоей женой. Я ведь люблю именно тебя. И замуж я выходила за тебя. А что работа у тебя такая. Так что уж тут… а кому-то нужно быть и пожарным и спасателем, так что же они не могут иметь семью?

— Я не заслужил такую награду, как ты, — упрямо качал головой муж и хмурился. — Сцепил бы зубы — и отпустил. Пусть бы меня ревность сжигала, но ты бы жила спокойно в этом мире… я бы отпустил тебя. Подох бы от тоски. Но — отпустил, Надя! — почти рычал он.

Я видела, как ему больно давались эти слова. Глаза полыхали желтизной. Даже чёрные чешуйки начали проступать на скулах, шее, груди. Он сдерживал своего зверя. Одна мысль, что рядом со мной был бы кто-то другой, — давалась ему тяжело.

— Я сразу заподозрила неладное. Ведь я тоже попаданец. А потом — твои слова. Пусть лицо другое, но манеры, привычки... Как ты убираешь локоны, как порываешься поправить чёлку, которой нет. Как сжимаешь мочку уха, когда нервничаешь. Как становишься полна решимости, если что-то не по тебе. Этот огонь в глазах... я бы узнал его из тысячи.