Книга Поместье для брошенной жены, страница 166 – Екатерина Белова

— Мой дар — иллюзия. Не самый сложный дар, но очень полезный, но очень уместный, если уметь им пользоваться.

После щелкнул пальцами еще раз, и я всё же выронила злосчастное печенье.

С комнаты словно кто-то сдернул мантию-невидимку.

Пространство оказалось завалено книгами, свитками, старинными фолиантами, окованными номаром, золотом и обычный, изрядно поеденной ржавчиной сталью. Одна из книжных стопок тянулась до потолка, опираясь одним боком на стену, а вторым на такую же стопку, несколько ящиков со свитками образовывали сложную пирамиду, державшуюся на честном слове и паре заклинаний. На одной из стен висело оружие, а в одном из сундуков были гроздьями свалены редкие артефакты.

Вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, я тут залезла в сундук с артефактами, перебирая жутковатые, покрытые пылью вещицы.

Тонкий стилет из неизвестного мне металла, колбу со вспархивающими бабочками — совершенно точно живыми, кусочек странной кроваво-алой ткани. Он даже в руке не держался, скользил и переливался, словно живой, переползая по пальцам. Платочек показался мне настолько жутким, что я взяла его за уголок и отложила в самый край сундука.

— Это ткань, сплетенная из крови эльфов. Поговаривают ее качества столь чудодейственны, что им нет равных. Я не проверял и никому не советую.

Да.… Я тоже проверять не хотела. Чур меня.

После Ральфар тронул меня за руку и кивнул в угол комнаты.

— Здесь лишь малая толика сокровищницы Таш, но вон те книги целиком по черной магии. Я принес их сюда, чтобы не мотаться в поместье и горы лишний раз. Надеялся помочь матери, пока та еще была жива.

Я поднялась, пошатываясь, как пьяная, и двинулась к книгам. Глаза у меня разбегались.

— Возьми те, которые хочешь прочитать, и пора подниматься. Мы не можем отдавать дань уважения умершим так долго.

Я почти не услышала. Мое внимание привлекла тонкая книжица в тетрадной обложке. Совсем старая, в иссохшей кожаной обложке. Тонкие, почти тетрадные странички были исписаны острым жестким почерком, выцветшим от времени.

— Её не бери, — Ральфар склонился над моим плечом, пощекотав дыханием завиток на виске. — Нам неизвестен этот язык.

Вам, может, и неизвестен. А мне очень даже. Я на нем полжизни говорила. Русский литературный называется.

Я жадно впилась глазами в написанные строчки…

Мое имя ни о чем тебе не скажет, говорила первая строка, поэтому, иномирянка, считай, что с тобой говорит вечность. И я не очень люблю писать книги, у меня нет на это ни времени, ни сил, но таков мой долг. Я плачу богине Рейнвашден за явленную доброту.

Если ты видишь сеть, значит, ты иномирянка с полностью сформированным даром. И ты, наверное, не безнадежна, раз дожила до своих лет в Вальтарте. Обычно сеть окончательно формируется к сорока годам, а до того мы пользуемся лишь крохами дара. Призраком своих истинных сил. Наш дар, независимо от сети, всегда различен и требует времени на вызревание, как сыр или вино.

Спорю, ты начала с артефактов. Мы все с них начинаем, потому что интуитивно они кажутся самым безопасным способом испытать свои силы. Сначала артефакты, после зелья, потом заклятия более высокого уровня.

— Ты понимаешь этот язык?

Ральфар с охотничьим интересом склонился над книгой.

Лгать мне не хотелось, но… интуитивно я чувствовала, что содержимое книги — тайна. Такой иномирный секрет для своих. Как нюй-шу в Китае.