Книга Поместье для брошенной жены, страница 4 – Екатерина Белова

Берн не останавливаясь, словно не мог насытиться, целовал одну из высокорожденных. Яркую, как бабочка златокрылка, пылающую юной драконьей силой и таким же высокомерием. Она подставлялась под поцелуи с наслаждением подсолнуха, заполучившего в единоличное пользование целое солнце.

В глазах потемнело.

Автоматически схватилась за угловой кофейный столик, с которого с грохотом рухнула одна из расписных ваз. Любовники, осваивающие письменный стол, резко вздрогнули и дружно повернулись.

— Риш.… — хрипло сказал Берн. Карие глаза наполнились темнотой. — Прошу, не сейчас. Не устраивай скандал.

— Не устраивай скандал? — повторила с беспомощностью попугая.

Муж резко выпрямился и сжал кулаки, приняв знакомую позу нападения. Он агрессивно реагировал на каждого, кто посягал на его благополучие.

Но еще никогда не реагировал так на меня.

— Не надо было заходить без стука, — сказал он зло. — У меня могут быть важные дела, я могу заключать чёртовые важные контракты!

Драконица, подобная оживший статуэтке древней богини, изящно, но без всякого стеснения одернула платье на бедрах. Ее темный взгляд скользнул по мне с равнодушием человека, который увидел таракана, но не собирается визжать. Ведь рядом с ней отважный влюбленный рыцарь, который ее спасет. От насекомого.

С грацией языческой богини проплыла мимо, бросив бесстрастный взгляд сверху вниз.

Подобно всем драконицам она была выше меня на голову.

Меня окатило кислым запахом фрезий. Насколько я помнила, эти духи завезли из страны Ний всего пару недель назад и те стоили около сотни золотых за флакон. Целое состояние. Наш уютный трехэтажный дом стоил две тысячи.

— Я подожду тебя внизу, Бе-е-е-ерни, — обронила богиня, чуть потягивая гласную в имени мужа.

Нет. Ну надо же. Бе-е-е-ерни. Она подождет тебя внизу, Бе-бе-берни, пока ты отругаешь жену-клушу, нарушившую ваши влажные дела и очень влажные контракты. Точнее, контакты.

Меня отправили сюда мои собственные дети. Мои дети хотели, чтобы я увидела их отца с этой… женщиной.

— Я не буду с тобой ругаться, ясно?

Берн подошел вплотную и несильно встряхнул меня за плечи, зашипел едва ли не по-змеиному:

— Этот демонов вечер важен для семьи, для будущего нашего сына и нашей дочери, понимаешь?

Дождался моего сдержанного кивка, развернул носом к двери и подтолкнул вперед.

— Вернись к гостям, Риш, не устраивай сцен, улыбайся и расхваливай запеченную курицу, а завтра мы поговорим.

Я вышла, как деревянная кукла. Послушно спустилась вниз, мазнув невидящим взглядом по испуганным лицам детей. Оба застыли у подножья лестницы, как нашкодившие котята, вцепившись друг в друга.

Прошла мимо, а после вернулась.

Встала напротив сына. Подняла глаза на своего котика, зайчонка, мышку-норушку, ясный месяц, и спросила:

— Ты хотел, чтобы я это увидела, Дан?

Красивое виноватое лицо дрогнуло, поплыло, обнажая хищную резкость черт, жесткость линий. Мой мышонок, когда-то прятавшийся под юбку от грозы и проделок сестрицы, на моих глазах становился мужчиной. И этот мужчина мне не очень нравился. Я бы, пожалуй, за такого замуж не пошла.

Побоялась бы.

— Да, мать. Так было надо.

Он говорил что-то еще, и заводился от собственных слов еще больше. Нос заострился, глаза стали ледяными и колючими. В любой другой раз я бы легонько взъерошила его упрямый чуб, чтобы успокоить, но руки стали просто чугунными. Не поднять.