Книга (не) Зайка для Волка, страница 61 – Мария Мирабелла

— Я никому тебя не отдам, слышишь? Даже если ты будешь пахнуть ванилью и мёдом. Запру тебя в шкафу и не выпущу, пока всё не пройдёт.

— Договорились, — прошептала Ана.

А потом была ночь.

Ана лежала, уставившись в потолок, сжимая в руке крохотный флакон блокатора. Его стекло было прохладным, почти безжизненным, но внутри затаилась последняя надежда.

"Семь дней. Всего лишь семь. Я справлюсь. Я выдержу."

Но где-то глубоко — под кожей, под дыханием, под сердцем — что-то уже медленно, терпеливо просыпалось.

Кафе встречало Ану уютом и запахом выпечки, а мисс Идана — кивком и стаканом яблочного сока.

— Сегодня суббота, значит, будут студенты с похмельем и просьбами о двойном кофе, — усмехнулась она, поправляя повязку на волосах. — Не забудь про Юрика с его фирменным нытьём.

Ана взяла фартук, завязала его потуже и пошла встречать первых клиентов.

С самого утра зал наполнился звоном чашек, запахом карамели и шелестом голосов. Один из клиентов — пожилой метаморф в облике воробья, уже привычный завсегдатай — возмущённо постукивал клювом по столику, переминаясь на своих тонких лапках.

— Вишнёвый пирог! Без косточек! — потребовал он. — Я, между прочим, ветеран стайной службы, и имею право на уважение и мягкую выпечку!

— Всё будет идеально. Лично проверю, — пообещала Ана с улыбкой и принесла ему тёплый пирог и чай с липой.

Он одобрительно хмыкнул и клюнул пирог, а потом вдруг добавил:

— Ты знаешь, у тебя руки правильные. Такими только хорошее и делать.

Ана не ответила — она просто улыбнулась. Как-то по-настоящему. Внутри стало немного теплее.

Следом пришли трое студентов, явно после вечеринки — один с тёмными кругами под глазами заказал «кофе покрепче, желательно внутривенно», второй просил солёный багет и сыр, третий вообще просто уткнулся лбом в стол.

— У нас нет внутривенного кофе, но есть двойной на терпении и заботе, — шутливо сказала Ана, ловко наполняя чашки. — А для вас, — повернулась к спящему, — у меня особенный напиток: апельсиновый фреш и взгляд, полный сочувствия.

Смена пролетела быстро, в шуме и суете. Даже не заметила, как наступил вечер. Уже знакомые голоса, те же лица, те же ритуалы — пирог, какао, «ещё кусочек», «у тебя лёгкая рука, милая»… всё это стало неожиданно важным.

Мисс Идана похлопала Ану по плечу, когда та сняла фартук:

— Ты у меня не официантка, а золото. Если бы у меня была дочка, я бы ей сказала: смотри и учись.

Ана лишь кивнула, пряча в себе тепло от этих слов. Она не была дочерью, не была даже кем-то по-настоящему своим — но здесь её принимали. А этого, порой, было достаточно, чтобы дышать.

После смены она вышла на улицу. Воздух был тёплый, с примесью осенней листвы и чего-то дымного, уютного. Ветер чуть касался кожи, играя с волосами. Она шла к Академии по дорожке, вымощенной плиткой, когда услышала сдавленный визг. Резкий, глухой.

Сначала показалось.

Но звук повторился.

За поворотом, у стены подсобного здания, в полутени фонаря, она увидела, как двое силуэтов сжали что-то между собой.

— Лея?! — вырвалось у Аны.

— А, вот и вторая, — хриплый, гортанный голос. Один из фигурантов повернулся, и в свете мелькнули золотисто-жёлтые глаза с вертикальным зрачком.

Шакалы.

Оборотни. Двое — один низкий и коренастый, со рваным ухом, второй — высокий, с выбритой половиной головы и татуировкой когтей на шее. Куртки на них были распороты в плечах, как будто звери внутри рвались наружу.