Книга (не) Зайка для Волка, страница 63 – Мария Мирабелла

— Он испугался. Он альфа со своими ожиданиями, рамками, гордостью. Ему трудно принять, что судьба не спрашивает.

— Но больно, — прошептала Лея. — Такая красивая метка. И такое отвращение в его глазах.

Ана ничего не сказала. Просто обняла её, крепко. Впервые за долгое время она почувствовала, как важно быть для кого-то не просто соседкой по комнате или студенткой рядом. А плечом. Поддержкой. Сердцем.

День фестиваля наступил, как будто бы незаметно. Академия, вся утопающая в золоте листвы и дышащая пряными ароматами яблок, корицы и мокрых деревянных лавок, готовилась к балу. Музыка пробиралась сквозь окна общежитий, оживляя даже самые усталые сердца, и всё вокруг дышало ожиданием — лёгким, как утренний иней, и пронзительным, как колющая иголка в сердце.

Перед зеркалом в ванной Ана поправляла складки тёмно-синего платья, которое когда-то привезла из дома, и которое, к её удивлению, идеально подошло под настроение осеннего бала. Матовая ткань мягко обнимала её фигуру, длинный подол струился по полу, а ворот слегка прикрывал ключицы. Она собрала волосы в свободную причёску, оставив пару прядей, чтобы обрамляли лицо.

Вернувшись в комнату, она увидела, как Лея лежала на кровати, свернувшись под пледом. Её глаза были красными, а губы сжаты в тонкую линию.

— Пойдёшь со мной на фестиваль? — осторожно спросила Ана, присев рядом.

— Я... не знаю, — прошептала Лея, не поворачивая головы. — Что, если он и правда меня не хочет? Что, если метка — ошибка?

— Томас просто растерян. Это всё неожиданно. Может, ему нужно время.

— А может, он просто не хотел белку, — горько усмехнулась Лея. — Я видела, как он смотрел на тебя. А теперь… даже не знаю, как к нему подойти. Это невыносимо.

— Ты не обязана быть сильной, но ты должна быть собой. Он не сможет игнорировать свою метку вечно.

Лея только кивнула и закуталась плотнее.

Перед тем как выйти, Ана достала из ящика маленький пузырёк — настойку, которую дал ей травник, чтобы временно подавить естественный запах. Она задержала дыхание, сделала один глоток и закрыла глаза. В голове всплыли строки из старой книги: «Никакая трава не скроет суть от высшего альфы. Истина всегда найдет путь».

— Ну, надеюсь, что от меня не будет ничем пахнуть, — пробормотала, пряча флакон в сумочку.

Когда она шла через сад по направлению к главной площади, её взгляд уловил знакомую фигуру. Томас. Он стоял у беседки, прислонившись к деревянной колонне, и казался каким-то потерянным.

Ана замедлила шаги, глаза её непроизвольно опустились на его запястье. Там, где недавно появилась метка истинности, теперь был плотно застёгнут чёрный кожаный браслет.

— Как ты? — осторожно спросила она.

Томас поднял голову. Его глаза были уставшими, но спокойными.

— Как видишь, не очень хорошо.

Она хотела сказать что-то о белке, об их связи, о судьбе, но едва начала:

— Лея…

Томас резко поднял руку, жестом останавливая её.

— Не говори ничего. Прошу тебя, Ана. Не сейчас.

И, развернувшись, пошёл прочь. На фестиваль он так и не пришел.

Площадь была преображена. Повсюду висели гирлянды из золотых листьев и тусклых фонариков, по дорожкам рассыпали сушёные лепестки, играла живая музыка — лёгкая, словно дуновение ветра сквозь шёлковые шторы. Запахи глинтвейна, карамельных орехов и свежих булочек сливались в тёплую симфонию осени. Фестиваль длился весь день, с конкурсами, мастер-классами, шарадами, играми и выступлениями студентов, пока, наконец, не перетёк в бал — торжественный и затаённо интимный.