Книга (не) Зайка для Волка, страница 73 – Мария Мирабелла

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, прежде чем снова накрыть её рот. И она ответила, уже не сдерживаясь, позволяя себе тонуть в этом пламени.

Зубы задели её нижнюю губу. Он прикусил её легко, игриво, но сразу же зализал, словно прося прощения. И вдруг — ещё один укус, чуть сильнее. В ответ она царапнула его ногтями по плечу, в порыве инстинкта. Он зарычал, и в этом рычании не было злости, только возбуждение.

Затем наклонился, прикусил её шею, чуть выше ключицы, осторожно, словно проверяя реакцию. Она выгнулась навстречу, руки сжались на его лопатках. Тогда он повторил — сильнее. А потом зализал оставленный след.

Она зашипела, не в силах сдержать зверя, что оживал внутри, рвался наружу, отвечая на каждый его укус, на каждый нажим горячих губ, будто проверяющих, до какой грани он может дойти. Он снова прикусил её — ниже, вдоль шеи, — язык тут же прошёлся по следу, и она задохнулась. Рука Таррена скользнула под юбку. Он притянул её к себе, будто хотел почувствовать каждую вибрацию в её теле, каждый удар её сердца. Целовал её шею, ключицы, каждый раз чуть глубже, чуть дольше, пока она не запрокинула голову, давая доступ, уступая. Но не полностью.

Когда она вцепилась пальцами в его волосы и попыталась повернуть его голову, чтобы прикусить его в ответ, он увернулся. Резко. Почти играючи.

— Ты не забыла, кто здесь альфа? — его голос был низким, глухим, с хрипотцой, но в нём была и усмешка, и опасность.

Он схватил её за запястья, прижал к стене, разворачивая всем телом к стене. Таррен навис сзади, прижимаясь своим телом к её, и его губы скользнули по открытому участку кожи за ухом, а потом зубы вновь впились — коротко, резко, и снова язык зализал боль.

Её руки упёрлись в стену, плечи дрожали. Его руки скользили по ее бедрам, медленно, почти издевательски, будто проверяя, в какой момент она сдастся. Но она не сдавалась. Когда он отстранился на секунду, она резко обернулась и попыталась укусить его в плечо. Почти попала.

Он поймал её руки, и они закружились, будто в танце без ритма, движимые только жаждой. Она старалась укусить, он уклонялся, отвечал своими укусами, а потом, в какой-то момент, она услышала, как он зарычал по-настоящему. Глухо. Пронзительно.

Один ударом уложил её на спину, и навалился сверху. Придавил, грудью к её груди, лоб к лбу, и в этот момент у неё сорвался первый рык. Она больше не могла притворяться. Под кожей что-то дрогнуло. Вены налились жаром.

И тут — появились клыки, а затем уши. Чёрные, мягкие, чуть подрагивающие.

Он замер, немного отстранившись.

— Пантера, — выдохнул он. — Всё таки я был прав.

Она пыталась оттолкнуть его, но он был уже не тот. В нём что-то изменилось. Кожа на его руках побелела, ногти вытянулись в когти. Зубы оголились, клыки чуть удлинились. Волк вышел на поверхность.

Он снова навалился на неё, с рыком, но не агрессии, а утверждения. Кто-то в этом танце должен был победить. И он собирался доказать, что победит альфа.

Одежда не рвалась, нет — они её стягивали, сдирали почти осознанно, будто обнажение тела было не актом страсти, а актом власти и признания. Он снял её рубашку, медленно, следя за выражением её лица. Она пыталась схватить его за шею, укусить, он увернулся, схватил за талию, прижал спиной к полу, а потом она перекинулась через него и встала на колени, вся в дыхании, в зверином напряжении.