Книга (не) Зайка для Волка, страница 75 – Мария Мирабелла

Он лёг рядом, не касаясь. Только смотрел. Слушал, как она спит. И знал, с этого момента всё изменилось.

Ана проснулась одна. В тишине, нарушаемой лишь глухим потрескиванием затухающего жара в камине, она лежала, и не сразу поняла, что именно её тревожит. Воздух в хижине был тяжёлым, тягучим, словно настоянным на хвое, угле и чём-то гораздо более личном — запахе, который разливался по телу, проникал под кожу, поднимал под рёбра щемящее, дрожащее чувство, обжигал память.

Она медленно села, позволяя себе прочувствовать каждое движение, каждый отклик плоти — ломота в бёдрах, саднящая чувствительность кожи, будто отпечатки поцелуев оставили ожоги, неясная тяжесть в животе. Но всё это было не главным. Не тем, что заставило её сжаться в комок.

Хижина была пуста. Таррен ушёл.

Его не было ни в кресле у очага, ни у порога, ни в запахе, который, хоть и витал в воздухе, но уже начинал отступать, теряться среди других. Сердце кольнуло, не от тревоги, нет, скорее от странного, холодного удивления. Она обвела взглядом комнату, резко, с настороженной отчаянностью, будто ожидала, что он вот-вот выйдет из-за стены, из тени, появится с той своей лукавой полуулыбкой, которая умела разрушать её защиту. Объяснит. Оправдается. Окажется рядом.

Но нет.

Пальцы сами нашли шею, там что-то покалывало, зудело под кожей, как будто под ней что-то жило, дышало. Она поднялась, шатаясь от слабости, будто её внутренности были перевернуты наизнанку, и подошла к старому зеркалу, мутному от времени, с отколотым краем, в который как будто ударила молния. Свет ложился косо, пробиваясь через щель в ставнях, но и его оказалось достаточно.

На коже, чуть ниже уха, проступал знак — тёмный, резкий, будто выжженный клеймо. Метка альфы.

Ана замерла. Глаза распахнулись, в них вспыхнул огонь. Сердце рванулось вверх, перехватило дыхание. Она прижала ладонь к этому месту, будто могла стереть, вычеркнуть, отменить. Будто сила воли способна была повернуть время вспять.

— Нет… — хрипло выдохнула она, а потом уже громче, срывающимся голосом, в котором звучал ужас, гнев и отчаяние одновременно: — Нет-нет-нет!

И в ту же секунду, как будто её крик сорвал печать, внутри взревел зверь. Не голос. Не сознание. Пантера — та, что до сих пор только дремала, пряталась в глубинах плоти, тихо дышала в унисон — расправила плечи, приподняла голову, заурчала. Злобно. Холодно. Целенаправленно.

В этот момент скрипнула дверь.

Вошёл Таррен. Тихо, его поступь не была уверенной, будто сам не знал, что ищет, зачем вернулся, что скажет. Он увидел её спину, напряжённую, как тетиву перед выстрелом. Она не обернулась. Но волк знал, что омега чувствует его.

— Ана… — произнёс он, и голос его прозвучал непривычно глухо.

Она повернулась. Медленно. В её глазах горело пламя, зрачки сузились в вертикальные щёлки. Губы приоткрылись в злобной усмешке. На руках блеснули когти. И голос был уже не её — звериный, низкий, наполненный такой яростью, что казалось, стены задрожали.

— Ты что сделал?

Альфа едва успел вдохнуть, как она метнулась к нему. Без предупреждения, без колебания, как хищник. В одно движение преодолела расстояние между ними и ударила когтями. По груди. Рубашка разошлась, как бумажный лист под ножом, и под ней — кожа, расчерченная кровавыми полосами. Он не отшатнулся. Не поднял руку в защиту. Только смотрел.