Книга Разрушение кокона, страница 125 – Тан Ци

– Братец Лянь, не сердись, я ошибалась.

На самом деле она совершенно не понимала, в чем именно ошибалась, но знала, что, как только признает вину, он обязательно успокоится. Когда Чэн Юй прислуживала великой вдовствующей императрице, если совершала ошибку, то стоило ей проявить ласку, и бабушка всегда прощала проказницу.

Чэн Юй ощутила, как рука Лянь Суна на мгновение напряглась. Она не понимала, почему это произошло, но, поскольку он молчал, ни словом, ни делом не давая понять, что она прощена, девушка, не теряя надежды, еще раз потерлась о его руку, скользнув вниз и прижав щеку к его ладони.

Ей не нужно было делать никаких лишних движений, его пальцы уже раскрылись, поэтому ее левая щека легко коснулась теплой ладони. Она потерлась о нее, склонила голову набок и тихо спросила:

– Братец Лянь, неужели мы больше не будем хорошими и близкими друзьями?

Генерал по-прежнему не отвечал ей, однако взгляда потемневших глаз от нее не отводил.

На самом деле она уже давно ни с кем не вела себя так ласково, но прежде эта уловка всегда срабатывала безотказно. Чэн Юй была уверена, что и братца Ляня удастся так уговорить.

Под пристальным взглядом Лянь Суна она закрыла глаза и слегка поджала губы.

– Я знаю, что братец Лянь не сердится на меня по-настоящему, мы все еще…

Не успела она договорить, как почувствовала, что ладонь, к которой она прижималась щекой, шевельнулась.

Чэн Юй тут же открыла глаза. Пальцы Лянь Суна уже сжали ее подбородок. Он ловко надавил, заставив ее приподняться и приблизив ее лицо к своему.

– Где ты ошиблась? – спросил он ее тихо, почти шепча. Лянь Сун оказался так близко, что она невольно сосредоточила все внимание на его лице. У нее закружилась голова, и девушка подумала: «Где я ошиблась… Откуда мне знать, где я ошиблась?» – Если не чувствуешь за собой вины, зачем извиняешься? – продолжал допрашивать мужчина, но тон его голоса был уже не таким холодным, как прежде. Она решила: «Моя ласка подействовала, поэтому все же нужно извиняться, нужно продолжать». А затем Чэн Юй почувствовала, как его рука отпустила ее, но переместилась вдоль линии подбородка к мочке уха.

Лянь Сун рассматривал ее, будто она была произведением искусства, потом скользнул пальцами по коже – точно по гладкой поверхности сандалового дерева, оценивающе и восхищенно. Чэн Юй не могла понять, что он чувствует, прикасаясь к ней. Лишь ощущала легкий зуд в мочке уха, в то время как остальное тело словно оцепенело настолько, что она не могла даже поднять руку, чтобы потрогать зудящее место и удостовериться.

Под его глубоким взглядом княжна испытывала какое-то странное чувство, будто стремительно теряет связь со временем и пространством. Чэн Юй невольно пробормотала:

– Третий братец Лянь…

Он усмехнулся и наклонился еще ближе. Их щеки почти соприкасались. Генерал прошептал ей на ухо:

– Не чувствуешь вины, просто хочешь задобрить, да?

Чэн Юй смутно чувствовала, что они слишком близко. От запаха белого агарового дерева кружилась голова. Когда мужчина повернулся к ней лицом, в ее глазах отражался лишь он.

У Лянь Суна были очень красивые глаза. Чэн Юй могла бы изобрести бесчисленное множество сравнений, чтобы описать его глаза феникса. Или его взгляд. Его взгляд был сдержанным, но и манящим, словно мягкая смола, что притягивает бабочку, и стоит только случайно упасть в нее, как ей уже никогда не вырваться.