Книга Разрушение кокона, страница 177 – Тан Ци

В последние дни часто шел дождь, и княжна уже начинала уставать от сада. Обычные люди могли находить удовольствие в созерцании цветов под дождем, но Чэн Юй, гуляя среди них, видела только красавиц, заметно под ним приунывших. Цин Лин, стоя рядом, восхищалась:

– Посмотрите, как эта бегония стыдливо склоняется под дождем, что за упоительно прекрасное зрелище…

Но Чэн Юй видела лишь то, как холодный дождь за несколько дней чуть не извел красавицу в оранжевом платье… Пожалуй, только небо могло понять ее страдания. К счастью, Цин Лин выбрала из имения талантливую певицу, чтобы та развлекала княжну, и вокруг беседки, где они находились, не росли цветы. Так Чэн Юй и провела четыре дня.

Певица в красном играла на пипе и пела:

– Растоптаны прекрасные цветы, и благовоний аромат давно иссяк. Лишь западный ветер воет в ночи – печали да холода знак.

В этот момент вошла Мэн Чжэнь, с которой у Чэн Юй вообще не было никаких дел.

Певица замолчала, и княжна, улыбаясь, спросила гостью:

– Госпожа Чжэнь, вы пришли сюда, потому что услышали чудесное пение сестрицы Ляньинь и захотели к нам присоединиться… – Увидев, что Мэн Чжэнь стоит так прямо, будто палку проглотила, княжна поправилась: – …или просто зашли ненадолго?

Мэн Чжэнь нахмурилась и холодно посмотрела на нее:

– Вы княжна Великой Си, почему вы называете ничтожных певичек сестрами?

Чэн Юй приложила веер ко лбу. Она называла сестрами не только певиц, но и служанок, и даже девушек из весенних домов в Пинъане. Сестрами она называла вообще всех, кого встречала. Девушкам нравились ее сладкие речи, к тому же она никогда не жалела денег, так что нравилась вообще всем. Княжна никогда не видела в этом ничего плохого и, впервые столкнувшись с таким обвинением, немного растерялась.

Мэн Чжэнь продолжила:

– За последний месяц я видела, как княжна любуется цветами, наблюдает за птицами, разводит домашних птиц и удит рыбу, а теперь даже веселится с певичками. Княжна собирается проводить так каждый день?

Чэн Юй считала, что ее нынешнее поведение можно уже смело назвать образцом сдержанности и самосовершенствования. Если бы она вела себя так в Пинъане, Чжу Цзинь на радостях возжигал бы благовония каждый день. Она улыбнулась и подняла брови:

– Неужели я веду себя недостаточно хорошо?

Иноземка оглядела ее с головы до ног, в ее глазах появилось презрение. Она слегка приподняла брови:

– Если княжна хочет жить такой жизнью, ей не следует оставаться в имении Личуаня. Оно отличается от домов знати в столице, и здесь совсем не место богатой, беззаботной и невежественной госпоже. Рано или поздно княжна станет обузой для княжича. Вам стоит поскорее вернуться в ваше имение Цзинъань. Так будет лучше и для княжны, и для княжича, и для имения.

Чэн Юй подперла подбородок кончиком веера.

Мэн Чжэнь холодно сказала:

– Прошу вас поразмыслить об этом.

Не дожидаясь ответа Чэн Юй, она вышла из беседки и, шагнув под моросящий дождь, невозмутимо удалилась.

Певица Ляньинь небрежно перебрала струны и заиграла ту же мелодию, что пела ранее. Чэн Юй, все так же подпирая подбородок веером, сказала:

– Цин Лин предупредила, что госпожа Чжэнь попытается вывести меня из себя, но, сестрица Ляньинь, мне кажется, что госпожа Чжэнь пытается вывести меня не из себя, а из имения.

Ляньинь мягко улыбнулась: