Книга Разрушение кокона, страница 257 – Тан Ци

Дун Хуа велел своей гостье сесть и подложил все одеяла под нее. Девушка легла проверить, а затем моргнула:

– Кажется, теперь слишком мягко.

Владыка кивнул, попросил подняться, убрал два одеяла и снова предложил прилечь:

– Теперь как?

Девушка пару раз перекатилась по одеялам:

– Вроде сойдет, но нужно еще проверить.

С этими словами она снова перекатилась, оказавшись в его объятиях.

Он замер:

– Разве тебе не жарко?

Она уткнулась лицом в его шею:

– Нет.

– Тогда тебе холодно?

Девушка зевнула и пробормотала:

– А разве нельзя обнимать тебя просто так? – Затем подняла на него подозрительный взгляд: – Ты что, разлюбил меня?

Владыка, что случалось с ним крайне редко, не нашелся с ответом.

И тут она ни с того ни с сего вдруг расплакалась.

Никогда не имевший дела с подобным Дун Хуа окаменел:

– Ты… не плачь.

Девушка посмотрела на него сквозь слезы, затем внезапно фыркнула и рассмеялась.

Приподнявшись, она самодовольно вскинула подбородок:

– Ну что, владыка, мой притворный плач достиг совершенства? Я смогла тебя обмануть? Я долго тренировалась!

Дун Хуа тоже сел. Она обманула его, но он не чувствовал раздражения – напротив, ее оживленное личико казалось ему прекрасным:

– Зачем ты тренировалась?

– Затем, что раньше тебя было не обмануть! – Она наигранно разозлилась, округлив глаза. – Ты злодей! Мало того, что не пожалел меня, когда я притворно плакала, так еще и сказал, чтобы я плакала погромче, мол, тебе нравится доводить окружающих до слез!

Требовать, чтоб тебя жалели за притворные слезы, а потом еще злиться, что не жалеют? Что за вздор. Но девушка смотрела на него сияющими глазами так доверчиво и невинно, что даже нелепые слова казались милыми и трогательными.

– Почему ты молчишь? – спросила она.

Дун Хуа вскинул бровь:

– Если слезы ненастоящие, с чего бы мне тебя жалеть?

Она снова напустила на себя суровый вид и легонько стукнула его по плечу:

– И даже не раскаиваешься! – Подумав, она добавила: – Ладно, раньше мне техники не хватало, вот ты меня и раскусил – сама виновата. Но теперь я подготовилась как следует и обманула тебя по-настоящему! Скажи, я молодец?

Владыка и не подумал отвечать на этот детский вопрос, а вместо этого поинтересовался:

– Ты назвала меня злодеем. Я плохо с тобой обращаюсь?

– Э-э… это… – Она внезапно смутилась, потупила взгляд и пробормотала что-то невнятное, прежде чем тихо признать: – Нет, ты очень хороший. Когда я назвала тебя злодеем, то не хотела сказать, что ты ужасен или кошмарно ко мне относишься… Конечно, ты постоянно меня дразнишь, но все же ты всегда был добр ко мне.

Слова отзвучали, и наступила тишина. Хотя на лице Фэнцзю еще отражалось смущение, уже в следующий миг она, набравшись храбрости, взяла владыку за руку и, прижавшись к ней щекой, потерлась – то была ласка игривой лисички. Затем нежно коснулась алыми губами тыльной стороны его ладони – в ласке уже отнюдь не лисьей. Пальцы владыки дрогнули, кожу руки будто опалило огнем.

Не заметив этой странной дрожи, Фэнцзю обвила руками его шею. Широкие рукава одежд соскользнули вниз. Шеей он ощутил прикосновение ее кожи, нежной и гладкой, словно нефрит. Владыку окутало теплое дыхание, ароматное, как орхидея. Голос девушки звучал мягко, обволакивая, точно пар над водой. Она ласково, чуть заискивающе прошептала: