Книга Разрушение кокона, страница 31 – Тан Ци

По мнению чтецов лиц, глаза феникса воплощали силу и власть. Самой образцовой и привлекательной формой считались узкие и длинные глаза с чуть вздернутыми кверху внешними уголками – глаза мужчины напротив были именно такими. Чэн Юй совсем недавно уделила этим глазам самое пристальное внимание и, естественно, сразу же узнала их, когда увидела снова.

Она потрясенно ахнула, схватившись рукой за прилавок.

– Это вы!

Наконец Чэн Юй выпал шанс рассмотреть лицо молодого господина, вскружившего голову ее подруге. С первого взгляда становилось ясно, что оно красиво, иначе Хуа Фэйу его бы не запомнила. Но не успела княжна присмотреться, как мужчина рассеянно отвернулся, увлекшись какой-то безделушкой на прилавке, и теперь девушке оставалось только любоваться на вид сбоку. Ей вдруг показалось, что она уже где-то его видела, но вспомнить, где они встретились, никак не удавалось.

Мужчина же внимательно изучал небольшую медную пагоду. Когда звонил колокольчик, висящий на краю ее изогнутой крыши, из пагоды выходил маленький монах, стучавший в деревянную рыбу^[39].

Молодой господин позвонил в колокольчик дважды, прежде чем вспомнил, что вроде как разговаривает с Чэн Юй.

– Помню, видел вас у Хуа Фэйу, с которой вы, – он помедлил, подбирая слова, – искали удовольствия.

Кажется, его позабавило это выражение. Княжна уловила, как он едва заметно дернул уголком рта.

– Как же вы здесь оказались? – спросил мужчина.

– Я… Я…

Чэн Юй заколебалась. Она и помыслить не могла, что умудрится догнать незнакомца в белом – учитывая, как «старательно» она его «догоняла». Неужели Небеса в самом деле намереваются бросить ее цветочек в пучину страданий?

Ладно. Раз уж она пообещала, то должна исполнить желание Сяо-Хуа. Чэн Юй беззвучно пошевелила губами, затем взяла себя в руки и четко ответила:

– Я здесь ради вас.

Мужчина выгнул бровь.

– О?

– Да. – Чэн Юй серьезно кивнула, затем глубоко вздохнула и мысленно помолилась будде Амитабхе, заранее умоляя духов четырех сторон света простить ей ту чушь, которую она сейчас нагородит. – Сестрица Хуа, – молвила княжна, – любит вас, генерал, а я… – Она замялась, но все же безжалостно продолжила: – Я лишь выдаю желаемое за действительное, моя любовь к ней безответна. И мне бы… остановиться, а я все надоедаю сестрице Хуа, запутываю ее… Но сестрица Хуа стойко сопротивляется, да, ей куда больше нравится быть с вами, генерал…

Поначалу Чэн Юй еще запиналась, но постепенно вошла в роль, и речь ее полилась рекой:

– Вам, генерал, не понять, как щемит сердце от обреченной любви, когда ваша возлюбленная думает о другом, а вас и ласковым взором не одарит. Никогда… Никогда вам не понять этой боли! Я не прошу вас сжалиться надо мной, лишь прошу пожалеть сестрицу Хуа. У меня одно упование в этой жизни: что она не будет мучиться так, как я…

Молодой господин, до этого терпеливо слушавший ее бред, на этих словах не выдержал и перебил:

– Так, значит, вы любите Хуа Фэйу?

Поскольку Чэн Юй уже извинилась перед небожителями, теперь она могла нести полную чушь с легким сердцем и чистой совестью. Да что уж там, она только и успевала по пути восторгаться своим талантом к словоблудию – вот уж правда выдающееся дарование, затмившее современников! В каком только приступе вдохновения ей удалось составить такую душераздирающую любовную историю? Девушка так увлеклась, что не сразу расслышала слова мужчины.