Книга Записки у изголовья. Книга 2, страница 15 – Тан Ци

Но если даже она, родившаяся и выросшая в Цинцю, не знала об этом обычае, то откуда о нем знать владыке? Она решила, что обмануть под этим предлогом владыку труда не составит. Не услышав ответа, она добавила:

– Вы ведь только что дышали? – Выражение ее лица стало торжествующим. – В Цинцю это строжайше запрещено. Брат Хуэй Лана^[12], который жил с нами по соседству, потерял из-за этого невесту. Девушка будет презирать вас, если вы позволите себе дышать во время поцелуя.

Выслушав ее, Дун Хуа, похоже, и впрямь задумался.

Она мысленно похвалила себя за то, что так хорошо придумала эту чепуху. Умница, Сяо-Фэн.

Но Сяо-Фэн случайно забыла: на владыку временами находили приступы любопытства. И разумеется, любопытствующий владыка, недолго думая, заключил:

– Как интересен этот обычай. Раз уж я ему не последовал, давай попробуем еще раз, чтобы соблюсти все надлежащие церемонии Цинцю.

Не успев толком понять смысл сказанного, Фэнцзю толкнула владыку в грудь и порозовела, как персик.

– Как у вас язык поворачивается такое бесстыдство предлагать?!

На самом деле владыка сказал это просто так и явно не видел в своих словах что-то непристойное. Он напомнил ей:

– А кто первый начал?

Запал Фэнцзю мгновенно прогорел до половины. Да… это тоже был вопрос репутации.

Она долго думала, прежде чем неуверенно пробормотать:

– Признаю… признаю, это я начала, – она потерла нос, – но это мой сон, творю что хочу.

И тут ее вдруг осенило. А ведь и правда, это был ее сон, и Дун Хуа тоже выдумала она. Ладно, она обычно никогда не выигрывала у него в споре, но как он мог наглеть в ее собственном сне? Какое неуважение к хозяйке сна!

Она воодушевилась и бесстрашно посмотрела на Дун Хуа.

– Вы!.. Вас… Я вас придумала! Это мой сон: хочу вас целовать – целую! Вообще могу делать с вами все что захочу. А вы со мной нет. – И не менее довольно продолжила: – Не надо рассказывать мне про законы вроде «вежливость требует взаимности», совсем не важно, кто первым начал, потому что в моем сне нет законов. Мое слово и есть единственный закон!

Словами Фэнцзю можно было бы крошить золото с нефритом как глину – так убедительно она говорила. А когда закончила, то сама испугалась, придавленная вескостью произнесенной речи.

Фэнцзю пристально посмотрела на владыку. Тот долго оставался безучастным. Пришлось задуматься: а не задавила ли и владыку тяжесть ее доводов? Фэнцзю помахала рукой у Дун Хуа перед носом.

Владыка крепко стиснул ее мельтешащую руку. Он явно смотрел на нее, но говорил будто бы сам с собой:

– Так ты думаешь, что спишь.

Пауза.

– А я гадал, откуда такая смелость. И никакой злости.

Фэнцзю отчетливо слышала каждое слово из двух фраз владыки, но связь между ними от нее ускользала.

– Что значит «думаю, что сплю»? – Она растерянно продолжила: – Разве это не сон? Если это не сон, то откуда вы здесь? – Совсем запутавшись, она добавила: – И почему я должна на вас сердиться?

Фэнцзю вздрогнула, скользнув взглядом по покрасневшим губам владыки; ее лицо побледнело, когда она сказала:

– Неужели я на самом деле целовала…

Фэнцзю не смогла выговорить «вас», ей было слишком стыдно. Рукой, которую Дун Хуа не держал, она начала тихонько натягивать одеяло на грудь, тщетно пытаясь закутаться в него с головой. Действительность оказалась жестокой.