Книга Прядильщица Снов, страница 113 – Тория Кардело

— Я просто рисую свои чувства, — ответила она тихо.

— А что ты чувствуешь… сейчас? — в голосе Ноктюрна появились волнующие бархатные нотки.

— Свободу, — ответила Аля без колебаний.

Ноктюрн внезапно взял из её рук кисть и окунул свои пальцы прямо в краску цвета ночного неба.

— Знаешь, эти краски не только для холста, — сказал он мягко. — Ими можно рисовать на любой поверхности… даже на коже. И рисунок останется, пока ты этого желаешь. — Он сделал паузу, его глаза блеснули в полумраке комнаты. — Хочешь… нарисовать что-нибудь на мне? Оно останется между нами и соединит нас во всех мирах и вселенных.

Аля замерла, чувствуя, как по телу разливается жар. Ноктюрн смотрел на неё выжидающе, с надеждой и почти детским любопытством.

— Я… — она запнулась, сглотнула комок в горле. — Да, я бы хотела. Но…

— Но? — он склонил голову набок, изучая её лицо.

— Но я никогда не рисовала… на людях, — она слегка покраснела.

— Тогда я буду твоим первым холстом.

Ноктюрн внезапно начал расстёгивать пуговицы своего пиджака. Плавными, неспешными движениями снял его, аккуратно повесил на спинку ближайшего кресла, затем ослабил серебряную заколку на воротнике белоснежной рубашки.

Аля затаила дыхание, наблюдая, как он расстёгивают пуговицы одну за другой. Никогда раньше она не видела его без пиджака. Рубашка соскользнула с его плеч, открывая взгляду бледную кожу, сияющую в свете люстры. Аля невольно выдохнула, пораженная красотой его тела. Ноктюрн был стройным, но не худощавым — мышцы под кожей двигались плавно, как скрытые волны под гладкой поверхностью моря, а грудь и плечи выглядели творением скульптора.

Он сделал приглашающий жест и подошёл ближе. Повеяло знакомым, любимым ароматом — смесью дождя, морской соли и звёздной ночи. У Али даже пересохло во рту. Она взяла кисть и один из флаконов с ультрамариновой краской, мерцающей серебряными искрами.

— Что… что мне нарисовать? — спросила она, не в силах оторвать взгляд от его груди.

— Всё, что подскажет твоё сердце, — Ноктюрн сделал ещё шаг вперёд. Теперь они стояли почти вплотную, и его обнаженный торс был в нескольких сантиметрах от неё; она ощущала тепло его кожи. — Я хочу носить на себе твоё искусство. Хочу, чтобы частица тебя всегда была со мной.

Эти слова затронули её до глубины души так, что всё внутри затрепетало. Она окунула кисть в ультрамарин и, преодолев робость, коснулась его кожи. Краска легла идеальной линией, светящейся изнутри, как настоящие звёзды на ночном небе. Колкие импульсы пробежали по коже — словно сама вселенная дарила ей свою энергию. Она начала рисовать на его груди созвездия — реально существующие и воображаемые.

Затем перешла к плечам. Из краски глубокого изумрудного цвета начали появляться нотные станы с нотами — мелодии ноктюрна Шопена, той самой мелодии, под которую они танцевали на балу; в реальном мире Аля не слишком разбиралась в музыке, но здесь смогла с лёгкостью представить даже такую сложную композицию.

— Красиво, — прошептал Ноктюрн, глядя на свои руки, покрытые тонкими синими и зелёными линиями, складывающимися в музыкальный узор. — Ты превращаешь меня в произведение искусства.

— Ты и так произведение искусства, — тихо ответила Аля, продолжая творить. — Я только добавляю цвета.

Кисть скользнула по его груди, и она почувствовала его частое сердцебиение под пальцами.