Книга Прядильщица Снов, страница 126 – Тория Кардело

В ушах зазвенело. В душе Али треснула последняя ниточка надежды, за которую она держалась, последняя вера в то, что усилием воли можно изменить свою жизнь. Что когда-нибудь она проснется и не будет ненавидеть собственное отражение.

Она медленно сползла по стене, прижалась спиной к кафелю. Пол ванной был холодным, но Аля почти не чувствовала этого сквозь накатывающую волну отчаяния. Из глаз хлынули горячие, неудержимые слезы. Соленые капли падали на голые колени, на предплечья, сжатые до синяков.

— Ненавижу, — шептала Аля сквозь рыдания. — Ненавижу тебя. Ненавижу это тело. Ненавижу свою жизнь.

Она не знала, кому адресованы эти слова — себе, миру, какой-то высшей силе, жестоко подшутившей над ней. Подобрав ноги, она обняла колени и раскачивалась взад-вперед, захлебываясь рыданиями. Иногда, сквозь шум в ушах, она слышала собственный голос — жалкий, дрожащий.

— Почему? Почему я? Что я такого сделала?

Аля не помнила, сколько просидела так. В какой-то момент слезы иссякли, оставив после себя опустошение и головную боль. Она поднялась на затекших ногах и на автомате оделась; случайно коснулась живота и поморщилась от отвращения, представив, как колышется жир под кожей.

Она вышла из ванной, словно зомби, и снова оказалась в коридоре. И опять ей померещилось, что из зеркала смотрит кто-то другой — злое, искаженное ненавистью лицо, пародия на её собственное. Черты заострились, глаза превратились в узкие щели, губы искривились в злой гримасе.

— Жирная! Бесполезная! — голос существа напоминал металлический скрежет. — Никто тебя никогда не полюбит! Особенно в этом теле!

— Перестань, — Аля сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. — Замолчи.

Отражение засмеялось — безумным, издевательским смехом.

— Отвратительная! Ты думаешь, Роман когда-нибудь посмотрит на такую, как ты? Ты думаешь, Ноктюрн полюбил бы тебя, если бы увидел настоящую? Не твой идеальный образ, а… это?

Отражение обвело рукой свой силуэт, и Але показалось, что она видит каждый изъян, каждую складку, каждый лишний грамм жира — словно под рентгеном.

— Ненавижу тебя! — закричала Аля, и её голос эхом отразился от стен пустой квартиры.

Она осела на пол перед зеркалом, словно из неё выкачали все силы. Слез больше не было — осталась только пустота, бездонная и холодная.

Она машинально достала из рюкзака свернутый в трубочку портрет с идеальным образом. Агата вернула эту картину, сказав, что Аля сама должна найти ответ.

Пальцы дрожали, когда она разворачивала рисунок. Оттуда на неё всё так же смотрела красавица в изумрудно-зеленом платье — стройная, изящная, уверенная в себе.

Та Александра, которой она никогда не станет в этом мире.

— Я готова, — прошептала она, обращаясь к нарисованной девушке. Собственный голос прозвучал глухо, но решительно. — Я хочу стать тобой. Я готова стать с тобой одним целым. Исчезнуть здесь. Пусть никто не вспомнит обо мне. Пусть даже мои родители забудут, что у них была дочь по имени Александра Кострова. Это лучше, чем… чем то, что есть сейчас.

Она даже не знала, можно ли говорить такое вслух. Возможно, требовался особый ритуал, особое время, особое место. Но сейчас Аля не могла ждать. Чувствовала, что если не сделает этот шаг сейчас, то либо сойдет с ума, либо… найдет другой, гораздо более жестокий выход.