Книга Прядильщица Снов, страница 212 – Тория Кардело

Они смотрели друг на друга через кухонный стол. Демон и мальчик, продавший свою мать. Или что-то более сложное, более запутанное?

Агата опустила взгляд на руки — тонкие пальцы, идеальные ногти, ни единого изъяна. Но в этом жесте Роман уловил почти человеческий надлом, и это разозлило его ещё сильнее.

«Не смей играть в уязвимость. Не смей притворяться человеком».

— Убийца — интересное определение, — произнесла она наконец, и голос прозвучал как обычно: мягко, обволакивающе. — Но разве смерть — это конец? Или лишь переход из одного состояния в другое, как сказал бы Сократ? Граница между сном и бодрствованием, между жизнью и смертью не так линейна, как принято думать.

Она говорила, а он видел, как дрогнули её пальцы, как чуть заметно напряглись плечи. Его слова задели её. Действительно задели. Как будто существо из другого мира могло испытывать обиду.

— Фрейд считал, что всё наше существование балансирует между двумя инстинктами — Эросом и Танатосом, — продолжила она, выкладывая на тарелку очередной блин. — Стремлением к жизни и стремлением к смерти. К созиданию и разрушению. Твоя мать…

— Не смейте говорить о ней, — процедил Роман. — Вы не имеете права даже произносить слово «мать».

— Хорошо, — кивнула она. — Но взгляни на то, что происходит с человеческой психикой, Роман. Мы все живём двойной жизнью — дневной и ночной. Сознательной и бессознательной. Наши сны — это не иллюзии, а проявления глубинных желаний, страхов, непрожитых возможностей. Ткань Снов лишь… интенсифицирует этот опыт.

— Прекрасная рационализация для того, кто манипулирует людьми и доводит их до самоубийства, — заметил он с язвительной улыбкой. — Оправдывайте себя сколько угодно психологическими терминами. Это не отменяет того, что вы — паразит, питающийся человеческими эмоциями.

В её глазах мелькнуло что-то холодное и древнее.

— Тебе это кажется таким однозначным, — она взглянула на его исподлобья. — Черным и белым. Человеческая потребность в моральном абсолюте всегда меня… интриговала. Вы так отчаянно стремитесь классифицировать всё как «хорошее» или «плохое», не понимая, что сама реальность существует в оттенках серого. Юнг называл это «встречей с Тенью» — необходимостью признать тёмные стороны своей психики.

— Избавьте меня от лекций, — Роман резко встал, едва не сбросив со стола тарелку с нетронутым блином. — Вы используете людей как средство для удержания власти в своём мире. Заставляете нас страдать, лишь бы питаться нашими эмоциями. Только не трогайте моих друзей. Вернитесь на Ткань Снов, откуда пришли, и оставьте нас в покое.

Агата посмотрела на него, слегка наклонив голову. Этот жест — такой знакомый, такой материнский — выглядел как кощунственная пародия. Её губы изогнулись в лёгкой улыбке, но глаза оставались серьёзными.

— А разве это не печально, Рома? Всегда знать своё место. Всегда оставаться в предписанных границах? — она сделала паузу. — Кроме того, я не могу вернуться. То есть, технически, конечно, могу, но тогда и эта реальность исчезнет. Та, которую мы создали вместе. Потому что… — её голос стал мягче, почти интимнее, — именно ты привёл меня в этот мир, Рома. Ты сделал выбор. И теперь уже ничего нельзя изменить.

В её словах звучало нечто большее, чем просто констатация факта. Это было напоминание, завуалированная угроза. Роман почувствовал, как внутри поднимается волна гнева.