Книга Прядильщица Снов, страница 220 – Тория Кардело

Каждое слово отозвалось внутри странным эхом — это был первый шаг за границы правил, которые всегда казались нерушимыми.

Мама, занятая на работе, не ответила. Аля ощутила одновременно облегчение и укол совести. Но не осталось времени на сомнения — Роман уже двигался по коридору, и она последовала за ним, подхваченная течением этого безумного дня.

Они незаметно забрали куртки из гардероба и двинулись по пустым коридорам бесшумно, как две тени, скользящие мимо закрытых дверей классов, за которыми шла обычная школьная жизнь. Приглушённые голоса учителей, скрип мела по доске, шелест страниц доносились отовсюду, словно из другого мира.

Роман уверенно вёл её к запасному выходу возле спортзала — должно быть, уже пользовался им, возможно, даже не раз. Остановился у неприметной двери, прислушался. Аля ощутила, как время растягивалось, и каждая секунда наполнялась острым ожиданием — вот-вот их поймают, остановят, вернут в клетку условностей.

Роман слегка приоткрыл тяжелую металлическую дверь, выглянул наружу. Солнечный свет прорезал полумрак коридора тонким лучом.

— Чисто. Быстро, — его шёпот обжёг ухо, заставляя каждый нерв натянуться струной.

И вот она сделала шаг — последний шаг между «до» и «после», между послушной Алей и кем-то новым, неизвестным, свободным.

Холодный воздух ударил по лицу, но после душных школьных коридоров он казался невероятно свежим, почти опьяняющим. Аля жадно вдохнула его, чувствуя, как расширяются лёгкие, как кровь быстрее бежит по венам. Они выскользнули из школы, пересекли пустой двор — каждый шаг отдалял их от правил, обязанностей, ожиданий. И вот они уже оказались за территорией, на улице, ведущей к центру города.

Город вдруг показался другим — ярче, чётче, словно кто-то снял пелену с глаз. Аля замечала новые детали: узор трещин на асфальте, затейливую резьбу на старом фонарном столбе, блеск капель росы на последних осенних листьях. Мир, который всегда выглядел тусклым фоном для её тревог, вдруг снова обрёл объём и цвет, прямо как в детстве.

Внезапно она засмеялась. Сначала тихо, сдавленно, как будто не была уверена, что имеет право радоваться. Потом громче, свободнее. Нервно. Искренне. Смех вырывался из груди птицей из клетки — неудержимой, дикой, настоящей. Свобода кружила голову, поднималась от сердца к горлу.

Роман посмотрел на неё с легким удивлением и даже восхищением, как будто впервые увидел Алю — не серую мышь из класса, не объект травли, а живую девушку. Живую Алю Кострову, а не идеальную «пластиковую» Александру с Ткани Снов.

Потом уголки его губ дрогнули, и он тоже засмеялся. Тихо, сдержанно, но по-настоящему — без маски, без стен.

А потом они побежали. Не от кого-то или чего-то — а просто потому, что могли. Потому что молодость требует движения, а свобода — скорости.

Побежали по улицам маленького Зимнеградска, который теперь открывался перед Алей в совсем новом свете. Мимо серых хрущевок с облупившейся краской и редких старинных домов с резными наличниками. Мимо облетевших деревьев, чьи голые ветви рисовали на сером небе причудливые узоры. Мимо тусклых витрин провинциальных магазинов, где время будто остановилось десятилетия назад.

Они бежали навстречу мелкому холодному дождю, который усиливался с каждой минутой. Лужи отражали размытые силуэты зданий и прохожих. Воздух пах сыростью, опавшими листьями и дымом. Запах детства Али. Запах осени в конце октября, которая никак не хотела сдаваться зиме.