Книга Прядильщица Снов, страница 86 – Тория Кардело

— Они не видят настоящую тебя, — прошептал он ей в волосы. — Но я вижу. Ты удивительная, Александра. Ты сильная, смелая, добрая. И ты прекрасна — не только здесь, в мире снов, но и там, в реальности. Просто они слепы.

Его слова — как бальзам на раны, терзавшие ее годами. Аля уткнулась в его плечо и вдохнула столь горячо любимый запах — свежий, чистый, с нотками дождя, мяты и книг.

— Спасибо, — только и смогла прошептать она.

Он отстранился, но лишь для того, чтобы заглянуть ей в глаза:

— Не благодари меня за правду.

Его улыбка напоминала восход солнца — тёплая, яркая, обещающая новый день и новые возможности.

Они сидели так некоторое время — молча, просто наслаждаясь близостью друг друга. Потом Ноктюрн заговорил снова, но уже о другом — о своём детстве, о том, как в шесть лет впервые сел за фортепиано, как его пальцы сами нашли нужные клавиши, словно знали их всегда.

— Когда я играю, — признался он, — мир вокруг исчезает. Остаюсь только я и музыка. Это как… как разговор с самой вселенной.

— Когда ты начал сочинять? — спросила Аля, увлечённая его рассказом.

— В младших классах, — он улыбнулся воспоминаниям. — Первая мелодия пришла ко мне во сне. Я проснулся и сразу побежал к инструменту, боялся её забыть. С тех пор я записываю все, что слышу во сне.

— А что тебе нравится, кроме музыки? — Аля поняла, что хочет знать о нём всё.

— Синий и золотой цвета. Они для меня звучат как ми-бемоль и соль-диез — идеальная гармония.

Пока он рассказывал, в голове Али рождались невольные ассоциации: шероховатость клавиш из слоновой кости, гладкость отполированного дерева рояля, шелковистость струн.

— А запахи? — Аля поймала себя на мысли, что подсознательно запоминает каждую деталь, каждое слово, словно это самая важная информация в мире.

— Апельсины, — он вдруг засмеялся. — Я обожаю запах и вкус апельсинов! И ещё дождя на асфальте. И свежескошенной травы.

Теперь была её очередь делиться. Она рассказала ему о своей любви к рисованию, к книгам, к долгим прогулкам в одиночестве. О том, как в детстве собирала опавшие листья осенью и засушивала их между страницами дневника. О том, как любит запах корицы, вишневое варенье и звук дождя по крыше.

А потом она призналась в своей самой заветной мечте:

— Я хочу увидеть море. Настоящее, бескрайнее море. Я была там только пару раз, в детстве, с родителями. Но воспоминания почти стёрлись. Остался только звук волн и ощущение бесконечности…

Ноктюрн внезапно оживился:

— Море? Я тоже люблю море! И знаешь… — он взял её за руку, глаза его сияли. — Оно здесь, совсем рядом.

— Здесь? — Аля не верила своим ушам. — В мире снов есть море?

— Конечно, — он встал и потянул её за собой. — Пойдём! Я покажу тебе!

И они пошли — рука в руке, сердце к сердцу, душа к душе. Путь от дворца лежал через поле, засеянное высокими цветами, которые крошечными звездами светились в темноте и колыхались от легчайшего ветерка, словно волнующееся световое море.

— Здесь всегда ночь? — спросила Аля, оглядываясь на дворец: окна сияли тёплым светом, а силуэты танцующих пар всё ещё виднелись сквозь витражи.

— Да, — кивнул Ноктюрн. — Ночь — самое сокровенное время. Время, когда спадают маски, когда можно услышать шёпот собственной души. Ночь сближает людей сильнее, чем любые дневные часы.

Его слова отозвались в ней глубоким пониманием. Действительно, только ночью, в тишине своей комнаты, она могла быть настоящей — без страха осуждения, без необходимости прятаться, съёживаться, становиться невидимой.