Книга Обольщение, страница 17 – Лера Виннер

— Почему вы не допускаете, что просто мне понравились?

— Потому что вы дрожали, как лист на ветру? — Монтейн чуть слышно хмыкнул, но злости и в этом тоже не было, лишь некоторое сожаление. — Уверяю вас, мадам Мелания, оставшаяся наедине с мужчиной, который ей нравится, женщина, выглядит иначе. За мной водятся грехи, но я точно не насильник.

Он спокойно и терпеливо объяснял, и от этого стало так стыдно, что я вновь опустила глаза. Ещё хуже, чем ночью, потому что тогда была горячка отчаянной решимости, сейчас — игривый солнечный свет и спокойный тон человека, который в самом деле силился понять.

— Простите. Я полагала, что это будет правильно. Вы мне не отказали, ещё и не взяли денег. Мать говорила, что в благородном обществе может быть иначе, но в деревне заведено так.

Монтейн сделал какое-то короткое движение, — уставившись на лошадиные уши, я не могла разобрать, что это было, кивок или пожатие плечами.

— Значит, вы в самом деле не местная?

«В самом деле» прозвучало у него так естественно, будто сорвалось само собой, и поднять голову мне всё же пришлось.

— Вам что-то обо мне сказали?

Прятать глаза от него вечно я в любом случае не могла, да барон вёл себя так, будто ничего катастрофического не произошло. Быть может, всё ещё обойдётся.

— Только то, что вы «нехорошая» и можете навести порчу, потому что рыжая, — на этот раз он хмыкнул вполне отчётливо. — Не исключаю, что цвет волос мог стать прекрасным поводом к тому, чтобы обвинить вас в том, что люди заболели. Возможно, поэтому вы решили уехать. Это только мои догадки. Но разговариваете вы точно не как крестьянская девушка.

Он не задал прямой вопрос, но интонация, с которой он свои соображения излагал, оказалась настолько располагающей, почти озорной, что я невольно улыбнулась.

— Моя мать была не местной. Отец в молодости ездил на заработки в город, так многие делают зимой, из очередной такой поездки он привёз её. В детстве мне казалось, что это очень красивая история: младшая дочь графа убежала с крестьянином. Со временем я поняла, что не всё здесь так однозначно.

Монтейн натянул поводья, останавливая коня, и мне пришлось развернуть прошагавшую вперёд красавицу.

— Что с вами? Я что-то не то сказала?

Он не побледнел, но выражение его лица изменилось. Пусть я и не могла прочитать в этом ничего конкретного, то, как заходили желваки на его щеках, мне не понравилось.

— Нет, всё в порядке. Прошу прощения, — барон качнул головой и тронул лошадь с места так осторожно, как будто не помнил, что нужно для этого сделать. — Пожалуйста, продолжайте.

На этот раз удивилась я. Не зная, что еще он хочет услышать, я не имела представления и о том, что ещё могла бы ему рассказать.

— По правде говоря, дальше не случилось ничего особенного. Они поженились, появилась… я. Матери, конечно, приходилось трудно. Она была здесь чужой, люди её сторонились. Зато бабка приняла её как дочь. Отец был никудышным травником. Она говорила, что в нём не было таланта, а вот в моей матери он был, и мастерство она передала именно ей, — получалось так складно, что я предпочла посмотреть на деревья, мимо которых мы ехали, но не встречать взгляд Монтейна. — Когда мне было девять… Да, кажется, девять. Из очередной поездки в город отец не вернулся. Говорили, что он встретил там кого-то и решил остаться с ней. Вроде бы это была молодая и красивая вдова. Мать не хотела ничего выяснять, и бабке вызывать его тоже запретила. Так мы остались втроём, — я облизнула отчего-то враз пересохшие губы, прежде чем закончить. — Полгода назад она умерла.