Книга Обольщение, страница 18 – Лера Виннер

— И вы остались одни, — он отозвался эхом, так точно подхватив мою интонацию, что я всё же обернулась.

Монтейн понимал. Как бы я ни старалась изобразить беспечность и удовольствие, которое должны были бы доставить мне детские воспоминания о семье, он хорошо понимал, что ничего подобного нет и в помине.

— Я достаточно взрослая девочка, чтобы жить самостоятельно. Хуже было то, что я так и не вызвала доверия в людях. Отчасти, потому что мать воспитывала меня так же, как воспитывали её. Как леди, — я всё же позволила себе быструю кривую усмешку. — Отчасти, потому что я оказалась рыжей. Мать была темноволосой, в семье отца рыжих не помнили. По деревне тут же пополз слух, что это дурной знак и я проклята. Как эта лошадь.

Улыбнувшись затылку Красавицы, я погладила её по гриве.

— Так мы с ней оказались вместе. Человек, чья кобыла её родила, хотел пустить её на колбасу.

— Кажется, кое-что я начинаю понимать, — Монтейн потянулся и тоже погладил мою лошадь. — У вас обеих были причины не любить это место.

Я так удивилась этой внезапной ласке, что едва не натянула поводья, но вовремя успела сдержаться.

— Оно не хуже и не лучше всех остальных. Но мне всё же хотелось бы… другого.

Это слово так непривычно легло на язык. Ведь никогда прежде я не думала о том, чего бы мне хотелось. Жизнь казалась абсолютно и полностью предопределённой: дом, в котором я родилась и выросла, травы и люди, которым я платила такой же настороженной нелюбовью, как та, что они питали ко мне.

— А чего бы вы хотели? Если это, конечно, не секрет.

Барон так поразительно чутко откликнулся на мои мысли, что в этот раз я улыбнулась ему вполне искренне, хотя и невесело.

— Думаю, это будет дом с небольшим садом. Где-нибудь на отшибе. Быть может, на краю леса. Ещё я обязательно заведу собаку. Знаете, такую большую и забавную, из тех, которые машут ушами, как крыльями, когда бегают. Чтобы летом она носилась во дворе, а зимой спала со мной в доме. Рожу ребёнка и буду его любить. Это, должно быть, здорово, дать кому-то жизнь.

Я убаюкивала себя этими мыслями так привычно, так искренне, что едва не пропустила момент, когда Монтейн снова осадил коня.

— Вы в положении? От этого человека из трактира?

Вот теперь он, наконец, смотрел на меня так, будто подозревал в безумии, и мне очень захотелось спросить, какое из этих двух предположений ужасает его больше.

— Побойтесь Создателя, если ещё в него верите, Вильгельм! Будь Эрван последним мужчиной на свете, я бы ещё сто раз подумала. На свой счёт тоже можете не беспокоиться, у меня не было таких планов.

Я умолкла, поняв, что впервые обратилась к нему по имени, но барон этого словно не заметил.

Почти минуту он разглядывал меня так пристально, как если бы видел впервые.

— Прошу прощения, госпожа Мелания, я проявил бестактность.

— Мадам, — я исправила его мягко, но настойчиво. — Какая я вам госпожа?

— Это обращение к знатной леди. Каковой вы, как выяснилось, являетесь.

Монтейн пустил коня дольше по дороге, и теперь я догнала его сама.

— Знаете, когда я была маленькой, к нам приезжал какой-то человек. Он был седым и очень… статным. Мне тогда показалось, что так и должен выглядеть король. Он назвал меня «приблуда». Мать долго отказывалась объяснить, что означает это слово, а мне очень нравилось, как оно звучало.