Книга Обольщение, страница 16 – Лера Виннер

Если повезёт дважды, барон всё ещё здесь, и он услышит.

Вот только сможет ли он и захочет ли иметь дело с тем, что…

— Мадам Мелания? Вы здесь? — голос барона Монтейна раздался из коридора.

Целых два вдоха ушли у меня на то, чтобы поверить в то, что именно это есть реальность, а потом я едва не споткнулась, бросаясь к двери.

— Что с вами? — стоящий на пороге Монтейн нахмурился, окидывая меня долгим и настороженным взглядом.

Больше всего на свете мне хотелось броситься ему на шею, но после того, что произошло, а точнее, не произошло между нами ночью, даже думать о подобном был преступно.

— Я… — не зная, что могу ему сказать, я просто покачала головой.

Монтейн кивнул так, словно я дала ему самые исчерпывающие объяснения из всех возможных.

— Идёмте завтракать. Нам пора выезжать.

Дорога стелилась под копыта коней, в меру ровная, в меру пыльная, не испорченная вездесущим замогильным туманом из сна.

Отправляясь проверять лошадей после завтрака, Монтейн велел мне забрать еду, которую для нас приготовили с собой, и это значило, что в своих догадках я оказалась права: в ближайшие сутки он не планировал останавливаться рядом с людьми.

Благодарить его за это было бы глупо, пытаться самой завязать разговор на отвлечённую тему — неуместно, поэтому я просто молчала, разглядывая то дорогу, то уши Красавицы, и гадала, как долго это молчание может тянуться.

Правильнее было бы подумать о том, как мне удержать себя в руках в его присутствии. Не менее безобразная, чем наш короткий ночной разговор, утренняя сцена ещё могла быть списана на постоялый двор, дурной сон и впечатлительность крестьянской девицы, впервые покинувшей дом. Теперь же, когда нам предстояло остаться наедине, ни одна из этих отговорок не будет звучать достоверно. Услышав про ночные кошмары, барон, с огромной долей вероятности, ими поинтересуется, и продолжать врать ему уже не выйдет. Равно как и сказать правду.

— Вы на меня злитесь? — он спросил негромко и так благожелательно, что у меня перехватило горло.

Поднять на него глаза, помня о том, кем он меня считает, было стыдно, но я заставила себя это сделать, потому что это… не имело значения. Такие понятия, как стыд, страх и нежелание делать то, что сделать должно, больше не могли для меня существовать.

В конце концов, после сцены с чёртовыми Эрваном он и так имел право думать что угодно.

Монтейн, как ни странно, смотрел на меня без раздражения и брезгливости, и, наскоро передав в уме возможные варианты ответа, я решилась сказать правду:

— Не понимаю.

Он качнул головой, принимая, и, кажется, даже выказывая некоторое уважение, и осадил коня. Я сама не заметила, как начала отставать от него на полкорпуса.

— Признаться, я тоже. Если вы сочли меня подлецом, который воспользуется незавидным положением женщины, чтобы надругаться над ней ради сомнительного удовольствия, это досадно. Я вроде бы не давал поводов для этого. На человека, нуждающегося в подобной милостыне я, хотелось бы верить, не похожу. Если кто-то надоумил вас, что общаться с мужчинами нужно именно так, — барон пожал плечами. — Это странно. У меня сложилось впечатление, что вы для этого слишком умны.

Он не пытался отличать меня или осуждать, скорее, просто думал вслух, и мне удалось ответить ему лишь с некоторым напряжением, хотя я думала, что не смогу вымолвить ни слова.