Книга Обольщение, страница 94 – Лера Виннер

В горле пересохло, и я, не перебивая, потянулась к его бокалу.

Вильгельм отдал, но за вторым не встал.

— Он был почти таким же, как я запомнил. Растерянным, злым. Вдобавок ещё и нищим. Но ему было зачем жить. Я сделал так, чтобы каждая отобранная жизнь, каждое причинённое другим страдание стоили ему огромной боли. И ему было плевать на это. К тому моменту, когда мы встретились, он уже убил за неё.

Я осторожно, чтобы случайно не разбить, поставила бокал между нами, но не решилась отвести от него взгляд.

— Он наконец тебя понял.

— Или я увидел себя со стороны, — Монтейн взял его и поднял, разглядывая остатки вина. — При нём был фамильный кинжал. Родовая реликвия. Должно быть, Бруно заставил взять, опасаясь, что он ненароком забудет о том, кто он на самом деле есть. И он отдал этот кинжал тому борову, хозяину трактира. Просто за ночлег. Как ты понимаешь, комнату им выделили самую дерьмовую.

Его голос звучал странно, словно он сам почти спал, и я спросила просто для того, чтобы сказать хоть что-то:

— Ты говорил, что много думал в ту ночь.

Вильгельм почти улыбнулся и облизнул губы.

— Я навестил трактирщика в ту ночь. Во сне. Сказал ему, что нехорошо наживаться на беде и брать чужое. Увидев меня наяву на рассвете, он знатно испугался. И вернул кинжал.

Он, наконец, встретился со мной глазами, посмотрел всё также спокойно, полувопросительно, не спрашивая вслух, но оставляя за мной право осудить его за сделанное так же, как сам недавно осудил меня.

Забыв про бокал, я встала, чтобы приблизиться к нему вплотную, стиснуть плечо до боли и прислониться лбом к его лбу.

— Давай уедем. Прямо сейчас заберём лошадей и уедем. Тебе ведь тяжело его видеть, невозможно о чём-то просить. Я придумаю что-нибудь другое. Керны не единственные на свете, должен найтись кто-то…

Я говорила и почти не слышала себя, почти умоляла его, не зная, как ещё исправить то, что невольно натворила.

Монтейн поставил бокал с глухим звоном и привлёк меня ближе, одной рукой обхватив за талию, а другой удержав за затылок, чтобы не смогла отвернуться.

— Прямо сейчас ты ляжешь спать. И не будешь ни о чём беспокоиться.

Несмотря на ставший очевидным голод, я не смогла проглотить ни кусочка и, конечно же, не собиралась засыпа́ть.

Однако заставивший меня прилечь хотя бы на широкий обитый атла́сом диван Монтейн устроился рядом, обнял со спины, и в его руках я провалилась в сон мгновенно.

Ни жидкий чёрный туман, ни Чёрный человек меня предсказуемо не тревожили, но сон этот всё равно был зыбким, как трясина.

Забыв бояться за себя, теперь я боялась за своего барона.

Боялась, что он не выдержит всего этого.

Боялась того, как герцог Керн может себя повести. Сейчас, когда сделавший с ним столько страшных для него вещей Монтейн оказался фактически в его власти…

Ни один из этих страхов я не решилась бы перевести в конкретную законченную мысль, и всё же проснулась я с мокрыми ресницами, потому что вспомнила имя.

Приподнявшись на диване, я попыталась найти Монтейна взглядом и предсказуемо обнаружила его на всё том же подоконнике.

Он больше не пил, но смотрел на улицу так, словно за окном было нечто очень важное для него. Или он кого-нибудь ждал.

Не зная, как именно, да и должна ли вообще окликать его, я встала и расправила порядком измятый подол, чтобы подойти и без спроса снова сесть с ним рядом.