Книга Обольщение, страница 96 – Лера Виннер

От нереальности происходящего, от его непонятного мне спокойствия и, должно быть, немножко от голода голова начала кружиться, и я растёрла лицо ладонями.

— Я всё равно не понимаю, в чём ты винишь себя. Ты не мог знать тогда. Никто не знал, если граф Лэйн отдал за него дочь…

— Я мог её увезти, — Монтейн пожал плечами, и теперь его невозмутимость показалась мне особенно жуткой, как у обречённого. — Я не сделал этого, потому что был нищ, как церковная мышь. А думать следовало о том, как спасти её от этого брака.

«А так ли она не желала его, как ты полагал?», — я не имела права спрашивать о подобном, хотя вопрос так и рвался с языка.

Если он так сильно её любил…

— Что ты мог, сколько тебе было?..

— Даже если бы она возненавидела меня потом, то хотя бы осталась бы жива, — он продолжил резче, чем можно, как будто продолжил давний спор с самим собой.

Я хмыкнула и сцепила пальцы в замок, невольно умиляясь такой его наивности.

— И что потом? Как бы вы жили? — свой приглушённый голос я услышала, как чужой.

Монтейн, судя по всему, снова пожал плечами — я не видела, потому, что продолжала разглядывал свои руки.

— Как все. Твоя мать ведь сбежала с твоим отцом.

Я подняла глаза, надеясь, что смотрю на него не с тоской и не с ужасом.

— Да. И я видела её руки. Слышала, как она плакала по ночам, хотя так много времени прошло. Графская дочка, привыкшая жить в богатстве… Не каждая такое выдержит. Мать тоже не выдержала. Если бы граф не отрёкся от меня, она бы к нему вернулась, — я сделала глубокий вдох, чтобы сказать то, чего говорить тоже не следовало. — Если бы он был согласен принять её обратно без меня, она бы поехала. Но он не захотел. А ты запомнил свою Одетту влюблённой в тебя. А не ненавидящей за то, как ей пришлось жить.

Барон немного сменил позу, склонил голову набок, рассматривая меня со смесью удивления и… признательности?

— У тебя так и не повернётся язык сказать, что если бы она выжила тогда, сегодня ты была бы мертва?

Я вздрогнула и опустила глаза снова, потому что именно эти преступные слова стояли комом у меня в горле.

Либо Одетта Лэйн тогда.

Либо я теперь.

— Я вовсе не это…

Вильгельм подался вперёд и взял меня за подбородок, вынуждая поднять лицо и посмотреть на него.

— Я не такой дурак, Мелли. Я уже думал об этом. Если бы Дета осталась жива, сейчас я так или иначе, но был бы очень далеко отсюда.

Задержав дыхание, я тонула в его глазах, и сама не заметила, как накрыла его запястье ладонью.

— Уил, я…

— Как ты думаешь, — казалось, он даже не заметил, что меня перебил. — Можно ли забыть лицо человека, которого любишь по-настоящему? Или оно навсегда врезается в память, сколько бы лет ни прошло?

Ответа на этот вопрос я не знала.

Мне оставалось только встать с подоконника и отодвинуть тарелку, чтобы вовсе не опрокинуть её на пол. Положить руки Монтейну на плечи и поцеловать его первой — неловко, но искренне, размыкая губами его губы.

Его руки тут же сжались на моей талии так крепко, словно он только этого и ждал, но не смел надеяться.

Он не пытался оттолкнуть меня, но и не делал ничего в ответ.

Точно так же, как я не настаивала на том, чтобы он рассказал мне всю болезненную для себя правду, он не требовал от меня продолжения. Давал мне время на то, чтобы передумать, отступить, взглянуть на все известные мне факты иначе.