Книга Хризолит и Бирюза, страница 46 – Мария Озера

Когда за окном стало чуть более шумно, все начали выходить с работы и идти домой, Лоренц, глядя на часы, напомнил мне о школе. Я кивнула. Медленно поднялась из-за стола, подошла к Демьяну и обняла его крепко, как обнимают того, кто был с тобой в самую трудную зиму.

— Береги себя, дочка, — тихо сказал он мне в макушку.

Лоренц тоже не ушёл без объятий. Правда, для этого ему пришлось немного склониться. Демьян воспользовался моментом и что-то прошептал ему на ухо — серьёзно, почти как приказ.

Лоренц рассмеялся, хлопнул его по плечу и, пожав руку, ответил:

— Можете на меня положиться.

И в этот миг мне показалось, что между ними проскочило что-то большее, чем просто дружелюбие. Что-то, похожее на старую, честную мужскую клятву.

Мы с Лоренцем вышли из обувной лавки и направились в сторону школы. Воздух стал прохладнее, в нём витала вечерняя тишина, пропитанная запахом сырого камня и старых крыш. Я будто отдалилась от действительности — ноги шли по мостовой, а разум парил где-то высоко, меж выцветших воспоминаний. На моём лице играла умиротворённая, почти детская улыбка.

— О чём думаешь, Офелия? — спросил Лоренц, скосив на меня внимательный взгляд.

Я лениво перевела глаза на него, а затем подняла голову к темнеющему небу, где робко загорались первые звёзды, хотя солнце еще не покинуло свои владения, словно кто-то за ширмой ставил свечи в хрустальных фонарях.

— Думаю… о том, как мне повезло встретить таких людей, как Демьян. И как тебя, Лоренц, — прошептала я, чувствуя, как внутри разворачивается тёплый сверток благодарности.

Он улыбнулся — так мягко, так искренне, как будто услышал нечто очень важное.

— Мне тоже повезло встретить тебя, Офелия.

Мы уже почти подошли к ратуше, когда он вдруг остановился и удивлённо прищурился:

— А где твоя сумка?

Я пожала плечами и хитро усмехнулась. Мой взгляд сам собой скользнул назад, в сторону обувной мастерской. Кажется, я оставила её на старом деревянном стуле у плиты, рядом с расставленными кружками.

— Всё с тобой ясно, — он покачал головой, но без осуждения — с тем весёлым, почти братским участием, каким провожают рассеянных девчонок, забывших перчатки на балу.

И правда, мне стало так легко на душе. Будто я сделала что-то очень простое, но долго откладываемое — помогла, не ожидая ничего взамен. Я и представить не могла, насколько сладко и естественно чувствовать себя нужной.

Как странно, что счастье гораздо проще приходит к тем, у кого есть деньги… И как горько, что без них оно почти всегда остаётся недоступной роскошью.

* * *

Школа Нижнего города встретила нас своей сдержанной, почти монастырской тишиной. Высокое, прямоугольное здание цвета мокрого асфальта, прошитое узкими окнами, будто шрамами времени, стояло безмолвным стражем воспоминаний. Её фасад не изменился с тех самых пор, как я впервые перешагнула её порог много лет назад — в тугом платье, с косичками и тетрадью в руках.

— Я училась здесь, — тихо проговорила я, словно боясь потревожить прошлое. Сердце дрогнуло. Какое-то щемящее чувство обдало грудь, как ветреный мартовский воздух.

Мы вошли внутрь. Коридоры — прямые, пахнущие известкой и чернилами — потемнели от надвигающегося вечера. Знакомый звон плитки под ногами отозвался эхом в груди. На стенах — картины учеников, старые фотографии с балов, спортивных состязаний, походов в горы. Я вдруг увидела своё лицо на одном из снимков — в заднем ряду, с зажатым букетом и слишком серьёзным взглядом. Как же давно это было.