Книга Хризолит и Бирюза, страница 50 – Мария Озера

Подойдя к мотоциклу, Лоренц обернулся ко мне, прищурившись:

— Ну что, сил ещё хватит? Я покажу тебе место, где закат дышит прямо в ухо.

Театральной подозрительностью смотрю на своего спутника и, по совместительству, любителя приключений, и молниеносно киваю. Сердце билось как от вечернего чая, так и от предвкушения — я всегда знала, что лучшие виды открываются с самых высоких точек. Особенно в городах, где красота спрятана в тенях.

Довольный, Лоренц без лишних слов усаживается на мотоцикл, неторопливо и с той ленивой грацией, какая свойственна лишь уверенным в себе мужчинам. Он ждёт, пока я устроюсь позади него, обовью его талию руками, — и лишь тогда, ощутив моё прикосновение, рывком трогается с места. Мы скользим по извилистой дороге Нижнего города — той его части, куда мои ноги прежде не ступали.

Широкое полотно улицы казалось странно пустынным: будто город забыл про неё, оставив забвению и травам. Дорога поднималась всё выше, напоминая путь в Верхний город, только без стражи, без парадных ворот, без надменных фасадов. Мы ехали ввысь, но не к людям — к небу.

Вдруг Лоренц резко сворачивает налево. Я ощущаю, как мотоцикл подо мной немного заносит, но он всё так же уверенно держит руль, будто знал эту дорогу с рождения. Мы мчимся теперь навстречу морю — его далёкий синий горизонт уже мерцает впереди, зовёт, как песня, которую забыли, но вдруг вспомнили. Порывы ветра били в лицо, взъерошивая волосы, но я не придаю им значения.

Кажется, я лечу.

Среди тёплого свечения заката издалека возникает силуэт высокого строения. Узкий, будто вытянутый перст указующий, он возвышался на фоне неба.

— Это же… маяк! — тихо восклицаю я сама себе, и сердце замирает.

Мотоцикл останавливается у кованых ворот, увитых полевыми вьюнками. Лоренц первым слазит с мотоцикла, подаёт мне руку и бережно помогает спуститься. Его пальцы скользят к моей талии — крепко, но осторожно, как будто я фарфоровая статуэтка. Пока я, слегка покачиваясь от недавней езды, приглаживаю растрёпанные волосы, он уже ловко отмыкает старый висячий замок, прикрывает створки ворот и, оглянувшись, чтобы убедиться, что мы одни на территории, с лёгким лукавством снова запирает их изнутри.

Я бегу к краю обрыва, раскидываю руки, будто крылья, и вдыхаю полной грудью морской воздух — влажный, солоноватый, с привкусом вечности. Сзади доносится приглушённый смешок. Я оборачиваюсь — Лоренц наблюдает за мной, прищурившись от заката, прислонившись плечом к белой стене маяка. Ветер шевелит его волосы, он выглядит почти героически — как с портрета давно канувшей эпохи.

Сам маяк, стоявший на вершине утёса, был весь в зелёных лианах, разросшихся по белёным стенам, словно природа пыталась обнять его. В окнах отражался закат, а на самой вершине, в стеклянном куполе, уже тускло поблёскивал огонь, готовый встать на вахту ночного света. Вокруг маяка распластались зелёные луга, усыпанные ромашками, одуванчиками, шиповником — картина живая, пахнущая свободой и покоем.

— Это… восхитительно, Лоренц! — кричу я сквозь ветер, еле слыша собственный голос.

Закат был действительно волшебным. Солнце клонилось к горизонту, окутывая море персиковым светом. Облака вспыхнули розовыми огнями, а гладь воды стала зеркалом неба. Море, спокойное, почти благоговейное, лишь лениво шевелилось у самого берега, словно вздыхало.