Книга Северный ветер, страница 27 – Александрия Уорвик

Король шипит – так низко и холодно, как я еще никогда не слышала:

– Ты совершила страшнейшую ошибку.

Мы стоим нос к носу. Немногие могут заставить меня ощутить себя маленькой, но я едва достаю макушкой до подбородка короля, и скребущий мою спину мороз подтверждает, как быстро вспыхивает его гнев. Мне вновь напоминают, кто такой Северный ветер: бессмертный, видевший тысячи начал и концовок, а я всего лишь последний листик, что цепляется за осеннюю ветвь.

Я не хочу его бояться.

Я глупа, если испытываю перед ним что-либо, кроме страха.

– Нет, – шепчу я, сокращая последнее расстояние. Жар его дыхания опаляет мои замерзшие губы. – Это ты ее совершил.

Напряжение достигает невидимого пика. В ответ на вызов, на брошенную перчатку, король раздувает ноздри.

Это не супружество.

Это война.

Он отступает на шаг, и мороз, тут же хлынув между нами, прогоняет накопившееся от близости тепло. Сердце колотится до тошноты быстро.

Я не Элора. Я не нежная. Я существо, чьи зубы отточены страданиями, и прежде всего я выживу.

– Убрать ее с глаз долой! – ревет король.

Два призрачных стража волочат меня из зала в узкий, извилистый коридор с одинаковыми синими дверями. Со внезапным всплеском силы я всем телом врезаюсь в мужчину справа, вбиваю его в стенку. Хватка ослабевает, я вырываюсь и со всех ног несусь по длинной темной жиле заброшенной цитадели.

Крики мужчин отдаляются. Один коридор перетекает в другой. Желтые двери, стеклянные двери, сетчатые, кривобокие. Одна же наверняка ведет наружу. Выбираю наугад – ту, что из светлого дерева, с круглым верхом и квадратной ручкой – и проталкиваюсь внутрь.

Комната настолько пыльная, что посоревнуется со всей цитаделью, но она явно не отсюда, ведь ее стены, пол и потолок из дерева. Большое квадратное окно выходит на холмистые поля, ровные ряды посевов. Не видать ни крошечки снега.

– …кажется, сюда пошла… – голос растворяется собственным эхом.

Обшариваю дребезжащую раму – тщетно. Окно заперто. Должно же быть что-то… Ах. Вот стульчик-то и очень кстати.

Как следует размахнувшись, луплю им по окну. От удара по руке волной проходит боль, бьет по ушам грохот. А на стекле ни царапинки. Как такое возможно?

– Я что-то слышал. Туда!

Бесполезная комната. Поспешно убираюсь оттуда, сворачиваю в другой коридор, наугад вбегаю в дверь.

От неминуемой смерти спасает лишь быстрая реакция. Чистое бесконечное небо разливается так близко, что протяни руку – и коснешься усеянного звездами полотна. Внизу о стены утеса бьются волны. И я стою на самом краешке, и под носком крошится влажная скала.

Жесткие, просоленные ветры треплют волосы и платье. Я никогда не видела моря. Я никогда не видела такой бескрайней воды, свободной от зимних ледяных оков. Но такая жизнь не для меня.

Что-то обвивается вокруг лодыжки и вздергивает меня вверх тормашками. Юбки сваливаются на голову, обнажая исподнее.

– Это еще что?! – борюсь с невидимым противником.

Перед глазами возникают сапоги Короля стужи.

– Двери ведут во многие места, но я уже говорил, они не помогут сбежать. Придется привыкнуть.

– Я тебя презираю, – выплевываю.

Зубоскальство ничуть его не задевает.

– Не ты первая и не ты последняя, – совершенно спокойно произносит король.

Собственная ярость кажется мне живым существом, и я добьюсь, чтобы он ощутил ее на себе, лишь бы увидеть, как пойдет трещинами его железное самообладание.