Книга Северный ветер, страница 30 – Александрия Уорвик

Если он думает, что я разделю трапезу с тем, кого презираю больше всего на свете, ему придется пересмотреть свои взгляды.

– К сожалению, – произношу я, и моя улыбка источает фальшивое очарование, – я занята.

– Чем же?

Всем видом показываю, будто обдумываю ответ.

– Чем-нибудь. Чем угодно. Масса возможностей. Выбери ту, что тебя удовлетворит.

Король в два шага оказывается в камере, за ним тянется аромат кедра. Боль пульсирует, прокатывается по моему телу горячей волной, я с трудом держусь на ногах. Я годами не обходилась без бутылки так долго. Кажется, целую вечность.

– Пусть ты мне и жена, – бормочет король, и вдалеке, клянусь, слышен вой, детский крик, пусть и едва различимый, – но нигде не сказано, что я должен держать тебя в доме. Посажу на цепь во дворе, и буду вполне доволен, раз уж ты столь упорно ведешь себя как животное.

Яростно выдыхаю:

– Животное?!

Король изучает меня бесстрастным взглядом.

– Как ты сме…

Он поднимает руку, сгибает пальцы так, словно сжимает невидимый предмет – мое горло, что я очень быстро понимаю. Вдыхаю резко, сипло, силюсь втянуть воздух сквозь узкую щель.

– Хватит. Болтать. – Прохладный выдох, шепот овевает мне лицо. – Ты появишься на ужине. Предпочтешь пренебречь обязанностями – прикажу приковать тебя снаружи. Слышал, в это время года здесь особенно неуютно.

Лицо вспыхивает жаром, но я шагаю вперед. Король чуть разжимает хватку на моем горле – может, из удивления, а может, из любопытства.

– Отпусти меня, – цежу я, и слова звучат четко, хотя перед глазами из углов уже сгущается туман, – или я тебя оскоплю, бессмертного или нет.

Спрятанный кинжал выскальзывает из ножен на руке и упирается кончиком королю в пах.

Северный ветер замирает.

С интересом наблюдаю, как его глаза темнеют. Что же там? Потрясение? Что я посмею ему угрожать, посмею застать его врасплох? На долю мгновения он теряет душевное равновесие.

– Повторять не стану, – сдвигаю клинок ближе в подтверждение, и король вздрагивает. – Вечность – очень долгий срок, если ты кое-чем обделен. А я знаю, как вы, боги, обожаете трахаться.

Король стужи может с легкостью меня обезоружить, но дело здесь не в силе. Дело в уважении. Я заставлю его меня уважать. Пусть я не Элора, но я человек – и не позволю плохо со мной обращаться.

Наконец король отступает назад, опуская руку. Невидимая хватка разжимается.

– Ужин начнется на закате. Ожидаю твоего скорого появления.

Резко развернувшись, король оставляет меня одну, с ощущением, что его рука до сих пор сжимает мое горло. Лишь когда затихает эхо шагов, я приваливаюсь спиной к стене камеры и тяжело оседаю. Дрожащей рукой возвращаю кинжал в ножны. Я больше никогда не позволю королю взять верх. Отныне я должна использовать все оружие в своем распоряжении. Разум, тело, клинок.

Северный ветер пожалеет о том дне, когда решил перейти мне дорогу.

В тот вечер, за несколько часов до ужина, совершаю набег на запасы вина. Стражи, безмозглые дурни, радостно направили меня в нужную сторону. Если уж и страдать за ужином с Королем стужи, надо как следует налакаться.

С парой мехо́в в руках я, пошатываясь, возвращаюсь в свои покои, плюхаюсь на смехотворно широченную кровать. Восемь подушек на одного человека? Глупость. Запрокинув голову, пью прямо из меха. Жидкость обжигает, стекая к желудку, разжигает в нем пламя.