Книга Северный ветер, страница 34 – Александрия Уорвик

Щурюсь, но широкоплечая фигура по-прежнему расплывается.

– Не сомневаюсь, еда замечательная.

– И все же ты от нее отказываешься.

– Мой народ голодает.

– И?

Зефир с интересом поднимает голову, а я выплевываю:

– И это твоя вина!

Король стужи снова берет вилку, накалывает кусочек капусты, подносит ко рту.

– Смертные живут и умирают. Мне не подвластно решать, когда их время подходит к концу. Так устроен мир, сей цикл много старше меня самого.

– Не подвластно решать, когда их время подходит к концу, – едва ворочаю языком, – зато уж поспособствовать ты точно можешь.

– Такова моя природа.

– Таков твой выбор.

Зефир накрывает мою руку своей, и я вновь чувствую между нами нечто невысказанное. Успокойся, будто говорит он мне. Осторожней выбирай, в какие схватки вступать.

Обдумываю. Еда же все равно пропадет. Так пусть лучше она наполнит мой желудок, напитает тело, обострит разум. И приблизит меня к неизбежной кончине Короля стужи.

Принимаюсь наваливать на тарелку угощения, и Зефир подает голос:

– Итак, а расскажи-ка о себе.

– Нечего особо рассказывать.

Первый же кусочек – и я чуть не издаю стон. Морковь просто неприлично роскошна, сладковатая, политая пряно-медовой глазурью.

– О, полно тебе. Не верю.

Повисает неловкая пауза. Зефир терпеливо за мной наблюдает. Не уверена, что там с выражением лица короля, но чувствую на себе и его взгляд. По правде говоря, еще ни один мужчина у меня такого не спрашивал. Никому не было дела. А может, в глубине души мне все же хотелось, чтобы было.

– Я… охочусь. И читаю.

У меня что, язык заплетается? Надеюсь, что нет.

– Охотишься? – оживляется Зефир. – Любимое оружие?

– Лук.

– М-м, – и снова блестят глаза. – А что читаешь?

– Ничего особенного, – бормочу я, и мне вдруг становится дурно.

Пылкие романы – неподходящая тема за ужином, и я буду чувствовать себя глупо, если они узнают, что я предпочитаю истории о любви и интимной близости – двух вещах, которых я еще никогда не испытывала. Секс не равняется близости. Это лишь занятие, для которого создано тело.

Зефир отправляет в рот ломтик поросенка.

– И как ты тут проводишь время?

Вопрос заставляет задуматься. Но… полагаю, лучше остановиться на правде.

– Твой брат бросил меня в темницу.

– Ты мне солгала, – гудит издалека голос короля.

Запихиваю в рот кусок поросенка и картошку. Желудок наконец успокаивается, раз уж я решила подкрепиться, и в него дальше льется вино. Я пью дальше, и в Бездну последствия.

– А я не виновата, – икаю, – тебе ж так плевать, что сам не заметил, как унес другую женщину.

Король не отрицает – и это больно жалит. Не горжусь, но как есть. Может, потому, что никто, кроме сестры, никогда обо мне не заботился, и вот оно, очередное напоминание, что в мире я ничего не значу.

– Ты запер ее у себя в темнице? Так низко даже ты еще не падал, – укоряет Зефир брата.

Король стужи крепче стискивает ножку бокала пальцами. И не отвечает.

Время утекает вместе с вином. Зефир наедается до отвала. Король стужи вяло ковыряется в тарелке вилкой. Причем так, что разные блюда не касаются друг друга, смутно отмечаю я. Четыре маленьких островка на серебре. В какой-то момент братья принимаются жарко спорить о чем-то, но шепотом, чтобы я не слышала.

Когда я приканчиваю последний кусочек хлеба со своей тарелки, а набитый живот еще чуть-чуть и разорвет мне корсет, я встаю, опираясь на стол, чтобы не рухнуть. Зал вокруг опасно кренится.