Книга Северный ветер, страница 75 – Александрия Уорвик

За дверью позади меня, все еще распахнутой, виден промозглый коридор цитадели. Закрываю дверь с тихим щелчком, стараюсь запомнить ярко-зеленую краску, белые ставни, веселенькую остроконечную крышу домика, чтобы потом сюда вернуться.

Дорожка переходит в чистенькую площадь с очаровательными коваными скамейками, в центре которой плещет круглый фонтан. Толпа поредела. Солнце обжигает булыжники под ногами, отбрасывает тени, что тянутся к востоку.

Никто никуда не спешит. У людей есть свободное время погулять, просто побыть. Женщина читает на скамейке. Двое мужчин играют в кости. Девочка с матерью запускают воздушного змея. Еще группка женщин, примостившись на краю фонтана, болтают о… не расслышу. Надо подобраться поближе.

Седые волосы говорящей уложены элегантным кольцом на макушке:

– Разумеется нет, Лира. Я просила рубины. Не то чтобы мой муж хоть раз сподобился запомнить, какие украшения я предпочитаю.

– Он подарил сапфиры, не так ли? – уточняет брюнетка с длинными локонами, в лавандовом платье с коротким рукавом.

Седовласая качает головой.

– Изумруды. Здоровенные, безвкусные изумруды. Как будто я вынесу такое унижение.

– Какая гнусность! – взвизгивает третья, рыжая.

От попытки сдержать смех у меня дергаются желваки.

– Джерард ничего не понял, когда я объясняла, что изумруды портят мой цвет лица. И тогда я…

Улыбаюсь, проходя мимо их кучки. Какое облегчение узнать, что где-то бывает и хорошее и что я могу пережить этот день. Что я могу вернуться, когда захочу, чтобы испытать все снова.

На другой стороне площади люди собираются у небольшой тележки, стремясь купить то, что там продается. Присматриваюсь – миниатюрные пирожки. С хрустящей корочкой и красивой решеточкой сверху, изящные в своей простоте. Запах сдобы и сладости дразнит, манит. Меню гласит: черника, лимон, клюква. У меня урчит желудок. Как долго я блуждаю?

– Здравствуйте, – обращаюсь я к пожилому пекарю в фартуке. – Сколько стоят пирожки? Не то чтобы у меня были деньги, но…

Пекарь откладывает в сторону два лимонных и один черничный, заворачивает их в коричневую бумагу, перевязывает веревочкой.

– Здравствуйте? – машу рукой перед его лицом. – Сэр?

Он достает из кармана фартука пригоршню монет, бросает их в миску к остальным, золотым и медным. И тут я обращаю внимание на свою вытянутую к нему руку. Она прозрачная.

Пекарь меня не видит. Никто, вдруг понимаю, меня не видит, не слышит. Словно я стала призраком.

Воодушевление, что я испытала, поверив, будто смогу пообщаться с людьми, у которых есть жизнь, свобода, выбор, скисает и превращается в разочарование. Да, двери дают мне возможность бросить мимолетный взгляд на чужие жизни, но этим все и ограничится – лишь мимолетным взглядом.

По площади разносится низкий, торжественный звон. Я поднимаю взгляд, морщусь от яркости солнечного света. Звон доносится трижды – с большой колокольни. Компания женщин у фонтана встает и спешит к открытым двойным дверям справа от меня, как и подавляющее большинство людей на площади. Из любопытства я следую за ними.

Там обнаруживается небольшой вестибюль, который ведет к еще одним дверям. А за ними сводчатый потолок расширяется куполом над изогнутыми стенами с филигранной работы колоннами.

По гулкому пространству от стен к потолку и обратно перекатывается стук множества шагов. Спускаюсь по проходу, что пересекает ряды мягких сидений, которые постепенно упираются в выгнутую сцену.