Книга Развод. Не прощу за, страница 29 – Екатерина Гераскина

Соорудила на постели возвышение из подушек, накинула сверху одеяло — со стороны могло показаться, будто я сама лежу, свернувшись клубком.

На носках, почти не издавая ни единого шороха, я подошла к окну, выходившему на главное крыльцо. Осторожно приоткрыла штору. Стала ждать, пока Генри уйдет.

Каждая мышца натянулась, как струна.

Вскоре услышала, как внизу скрипнула дверь, увидела, как внизу Генри что-то негромко сказал караульному. Тот кивнул.

Генри ушёл.

Я медленно выдохнула, прикрыв глаза. Пора действовать.

Я рассчитывала на то, что травы, подмешанные мне в чай, который я не выпила, должны были уложить меня в глубокий, тяжёлый сон. И Генри об этом знал. Значит, по идее, дополнительной охраны за дверью и по периметру быть не должно, а с одним караульным я справляюсь.

Я обулась бесшумно, подошла к двери и затаилась, прислушиваясь. Тишина. Ни шагов, ни скрипа. Всё тихо. Тогда я осторожно вышла в коридор, спустилась на первый этаж. Я ступала так легко, словно едва весила.

Дом оказался пуст.

Я нашла кладовую. Длинные полки с засолками, пустые ящики, мешки с зерном. В углу — маленькое окно. Через него я выскользнула наружу, вытерла руки о замшевые штаны.

Ночь была тёмная, но костры на улицах не давали ей стать полной. Я хотела осмотреться, возможно — почувствовать, где именно был развеян прах моего сына. Если бы земля откликнулась…

Но если и это окажется пустым, я надеялась хотя бы дойти до целительской. Найти Мию. Может, именно она дежурит этой ночью.

Я кралась мимо домов, осторожно выбирая места, где тень от стен скрывала мою фигуру. Каждое движение было выверено.

Я держалась ближе к зарослям — к диким кустам и деревьям, высаженным у домов. Там я могла укрыться, спрятаться, раствориться среди насаждений.

Я осторожно тянулась к своему дару, и растения охотно откликались: ветви чуть склонялись, листья дрожали, подстраиваясь под меня, заслоняя от чужих глаз. Сама природа становилась моим щитом.

Если бы не это, я бы никогда не смогла передвигаться здесь, под самым носом у караула.

Мне оставалось только одно — избегать света костров. Я двигалась от тени к тени, скользила, замирая всякий раз, когда впереди проходил караульный или неподалеку раздавались голоса.

Каждый шаг отзывался в сердце тяжёлым ударом, но я знала: назад не поверну.

Я уже миновала одну улицу. Свернула в сторону целительской, но вдруг замерла, услышав голоса.

Они доносились из одного из домов неподалёку от главного штаба генерала. Тонкий прямоугольник света резал темноту — окно было приоткрыто.

Я осторожно двинулась ближе, ступая мягко, как кошка, и скрылась среди насаждений. Ветки легли мне на плечи, прикрыли силуэт. Сама природа помогала мне укрыться.

Сердце билось так сильно, что я едва слышала собственное дыхание. Пришлось вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться.

Я замерла, вслушиваясь, ловя каждое слово. Понимала, что случайно подслушанный разговор может оказаться обо мне.

Мой дар помог — стоило закрыть глаза, сосредоточиться, и я будто растворилась в ночи, в листьях и ночной сырости. Ведьмы умеют скрываться.

— Новая целительница должна прибыть со дня на день, — глухо произнёс Нормийский. — Проследи, что бы ее никто попортил.

— Так она будет для вас? —  спросил адъютант.

— Да. Ева… себя исчерпала.

— Она же была беременна, — осторожно уточнил Генри.