Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 62 – Ульяна Соболева

Толпа шевельнулась. Кто-то ахнул. Где-то послышался сдавленный возглас. Но я не дала себе остановиться.

— Я никого не зову силой. Никого не заставляю. Но чума не спрашивает, боитесь ли вы ведьм, лекарей или просто перемен. Она приходит. Берёт. И не извиняется.

Я посмотрела в глаза женщине с младенцем. В глаза старику с палкой. В глаза парню с замотанным плечом. И дальше — в толпу.

— Если вы хотите жить — придите. Я дам вам то, что дала себе. Это не волшебство. Это боль. Это страх. Это шанс. Один на миллион. Но шанс.

Тишина. Тяжёлая, как после грозы. Даже ветер, казалось, затаил дыхание.

— Или не приходите, — добавила я, и голос стал ниже, глуше. — Останьтесь.

Надейтесь на авось. Прячьтесь. Верьте, что обойдёт Может быть, и правда обойдет.

Я сделала шаг вперёд.

— Но если нет... Тогда не вините ведьму. Не вините чуму. Не вините небо. Вините выбор. Свой. Кто решится пусть приходит в амбар на заднем дворе замка и становится в очередь.

Я развернулась и пошла обратно.

Райнар молча шёл рядом.

Мы вернулись во двор молча. Толпа осталась позади — гудела, шепталась, будто я зачитала им не речь, а завещание, где каждому положен шанс выжить, но только если он протянет руку первым. Воздух звенел от тишины. Камни под ногами казались особенно громкими. Райнар шёл чуть впереди, спина прямая, кулаки сжаты. Я знала эту походку. Знала и этот взгляд в профиль — словно он держал себя в узде, чтобы не взорваться посреди площади.

Ворота захлопнулись за нами. Я едва успела опереться о стену, потому что ноги начинали подламываться. Но не от усталости — от того, что знала: сейчас будет взрыв.

— Ты сума сошла, — спокойно, без крика, но так, что стены словно вздрогнули. —Абсолютно. Без остатка. С ума. Со… Шла.

Я подняла бровь.

— За это стоило хотя бы слова «спасибо». Я только что предложила людям шанс не умереть.

Он подошёл ближе, медленно, как буря, в которой всё ещё можно услышать тишину перед ударом молнии.

— Ты вышла к толпе. После чумы. С отметиной на руке. С признанием. Что ты —ввела себе неведомую дрянь, и выжила. Как ты думаешь, что они теперь видят в тебе?

— Ту, кто спаслась. И может спасти их.

— Нет. Ведьму. Колдунью. Опасность.

— А ты — трус? — Я прищурилась. — Или просто привык, что решения принимаются только тобой?

— Я привык, что моя жена не бросает вызов целой провинции. — Его голос был всё ещё спокоен. Но глаза... глаза метали гвозди. — Тебя могут убить, Вайнерис.

— Пусть попробуют. — Я выпрямилась. Да, пошатываясь. Да, пот капал с виска. Но я стояла. Прямо. Упрямо. — Умирать от чумы, сидя в погребе — это одно. Умереть за то, чтобы попытаться — совсем другое.

Он покачал головой.

— Ты думаешь, я тебя не понимаю? Я понимаю. Слишком хорошо. И именно поэтому злюсь.

— Потому что ты боишься.

— Потому что ты больше не спрашиваешь. — Он шагнул ко мне. Близко. — Ты делаешь, как знаешь. Как будто уже не жена, а генерал.

— А может, и так. — Я посмотрела ему в глаза. — Потому что, пока ты лежал с жаром, я держала в руках чужие жизни. И мне не понадобилось разрешение.

Он молчал. Только дышал тяжело, будто каждое слово, не сказанное вслух, весило тонну.

— Мне плевать, Райнар, — сказала я тише. — Плевать, кто что подумает. Я выжила. И, чёрт возьми, если из этого можно сделать вакцину — я её дам. Хоть на костре потом жарь. Но сначала — дай мне спасти хотя бы десяток.