Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 75 – Ульяна Соболева

Уголок его губ чуть дёрнулся. И вот это уже было почти похоже на улыбку. Честную.

Немного растерянную. Очень человеческую.

— Я... благодарен. Искренне.

— А я... в шоке. Искренне, — пробормотала я, натягивая на себя деловой тон. —Но раздавать благодарности с температурой выше тридцати семи не рекомендую.

Подождите, пока снова сможете орать на подданных, тогда и отблагодарите меня короной с бриллиантами. Или хотя бы отпуском. Без чумы.

Он хрипло усмехнулся. Перевёл взгляд на моего кота, устроившегося у изножья, и клянусь, Василиус в этот момент выглядел как личный министр сарказма и здравого смысла.

— Удивительно, — сказал король, не отрывая взгляда. — Сначала вы меня чуть не убили настоем лука и уксуса... а потом — спасли. Вы всегда такая?

— Нет, — вздохнула я, откидываясь на спинку стула. — Иногда я ещё и готовлю. Но исключительно по праздникам.

Он снова уснул. Без судорог. Без жара. Без смерти на губах.

А я... я просто сидела рядом. И впервые за долгое время не чувствовала страха.

Только усталость. Только тишину. Только очень тихую, но острую мысль: "Один выжил. А теперь — спасём остальных."

Ну и, конечно, клянусь, я слышала, как Василиус лениво буркнул.

— Чудеса, говоришь? Это только начало, хозяйка. Только начало.

Король начал вставать на ноги. Буквально. Сначала с постели, с таким выражением, будто он только что выиграл битву у самой смерти — хотя по факту победил всего лишь мощный вирус с характером агрессивного гуся. Я не стала его разочаровывать: пусть считает, что одолел тьму. Иногда вера в собственное могущество лечит не хуже отваров.

Я всё ещё дежурила рядом. Утром — проверка пульса, днём — отвары, вечером —измерение температуры и несанкционированные уколы сарказма. Он не жаловался. Даже наоборот — начал отвечать. Хмуро, ворчливо, но... отвечать. А это, согласитесь, успех, особенно если до этого вас считали одержимой или, в лучшем случае, агрессивной зелёной ведьмой в кружеве.

— Сегодня ты меня снова будешь поить этой мерзостью? — устало спросил он когда я в очередной раз поднесла чашу с отваром бузины, мёда, мха и, возможно, дольки апокалипсиса.

— Только если хотите выжить. Вкусно — будет потом, когда ваша повариха снова начнёт готовить куриные пироги, — сказала я и сунула чашу прямо ему в руки. —А пока — пейте. И молчите. Молчание укрепляет иммунитет.

Он хмыкнул и сделал глоток. Поморщился.

— Если я выживу, обещаю, издам указ о запрете на все травяные отвары.

— Если вы выживете, я сама напишу вам рецептурник. Со вступлением. И с угрозами.

Он усмехнулся. Улыбка вышла кривая, но тёплая. Не монаршая. Человеческая.

Я присела в кресло у окна, где Василиус свернулся клубком, но не спал — дышал равномерно и сосредоточенно, как полагается коту, охраняющему саму судьбу.

Король перевёл взгляд на него.

— Он всегда при тебе?

— Конечно. Он — главный координатор медслужбы. Вы не в курсе?

— Я думал, он просто жирный нахлебник.

— Он и жирный, и страшно умный. Некоторые мужчины могли бы у него поучиться.

Король усмехнулся.

— А у тебя всегда язык как бритва?

— Это я ещё ласково.

Он хотел что-то ответить, но тут дверь приоткрылась с таким скрипом, словно за ней стояло нечто тёмное, мрачное и максимально... религиозное.

Священник. Тот самый, который на днях поджимал губы при виде моих отваров и громко дышал при виде Василиуса. За ним — делегация в чёрных капюшонах и торжественной обречённости.