Книга Тайная помощница для ректора-орка, страница 12 – Татьяна Демидова

Только вот это не сон. Всё на самом деле.

Ректор Дорхар Ирд собственной персоной ведёт меня через внутренний двор академии по затемнённым каменным дорожкам.

Механические големы-стражи поворачивают к нам свои безликие, полированные головы. Их оптические сенсоры холодно блестят в темноте, сканируя нас.

И в этот момент я чувствую, как по его руке, держащей меня, пробегает лёгкая, почти незаметная дрожь.

Крошечный сбой в его абсолютном самообладании.

Но я её улавливаю. Я чувствую её кожей своего запястья.

Он тоже возбуждён. Он тоже хочет меня. И его желание, как и моё, продолжает усиливаться.

Эта мысль заставляет меня сглотнуть пересохшим горлом.

Не только я горю желанием. Он тоже.

В тени у высокой каменной арки ждёт «Аврора» — летающий аппарат новейшей серии, из последних, лучших разработок.

Я замираю, поражённая видом красивой хищной машины.

Матово-чёрный, обтекаемый корпус. Отполированная до зеркального блеска сталь. Тончайшие серебряные руны, светящиеся тусклым внутренним светом.

Мой отец, Арнис, с благоговением рассказывал о таких машинах. О том, как он настраивал их «голос» — гармонизировал магические потоки. Восхищался, а я под его рассказы мечтала, что тоже когда-нибудь буду работать с таким совершенством.

Видела только на рекламе, но никак не думала, что так быстро смогу не только полюбоваться вблизи, но и потрогать…

Ректор резким, точным движением распахивает купол. Стекло исчезает, обнажая кожаный салон.

— Садись, — его голос низкий и хриплый, будто ему физически трудно говорить.

Не только посмотреть и потрогать это сокровище смогу, но ещё и полечу!

Я робко, с благоговением устраиваюсь в пассажирское кресло. Кожа сидения холодная и мягкая.

Ректор опускается за штурвал, резко втягивая воздух сквозь плотно сжатые губы. Его могучее тело кажется ещё больше в этом ограниченном пространстве.

Он произносит одну короткую команду, и купол закрывается с едва слышным щелчком.

Идеальный механизм поднимается в воздух.

Двигатель мерно гудит, но я, дочь Арниса Линд, слышу больше — идеально слаженный, мощный гул маховиков где-то в глубине корпуса — ровный, глубокий, почти живой. Отец гордился бы такой работой.

С каким бы удовольствием я бы подольше послушала Аврору.

Но сейчас концентрации нет, я полностью поглощена другим — звуком тяжёлого дыхания ректора.

Вижу боковым зрением, как его брюки туго натянуты в паху, как его большие руки с белеющими костяшками пальцев вцепляются в штурвал.

Он сидит неподвижно, его челюсти сжаты, а на скулах играют желваки.

Ректор пытается скрыть это, контролировать, но его тело выдаёт его с головой. Зрачки расширены, поглотив почти всю золотистую радужку, оставив лишь тонкое сияющее кольцо.

Я прижимаюсь лбом к прохладному стеклу, пытаясь отвлечься на мелькающий внизу город.

Огни Механического театра, дирижабли-паромы на тёмной ленте реки…

Воспоминания о прогулках здесь с моей семьёй, о счастливых, спокойных временах накатывают волнами, но тут же разбиваются о реальность. О его молчаливое, напряжённое, пышущее жаром присутствие.

Возбуждение нарастает, становится нестерпимым, физически ощутимым. Внутри всё ноет и пульсирует, требуя облегчения. Требуя его.

Мы приближаемся к Серебряным высотам. Роскошные особняки с парящими садами и стеклянными куполами проплывают под нами.