Книга Тайная помощница для ректора-орка, страница 40 – Татьяна Демидова

От его сдержанной похвалы во мне будто натянутая струна лопается.

Весь этот долгий день с публичным унижением, напряжённой уборкой, невыносимой близости с ним, пока мы шли в полумраке тоннеля и работали сейчас…

Да и то, что было раньше… Всё разом накатывает. Всё. Сразу.

Всё, что я сдерживала в себе весь этот долгий день накатывает, накатывает…

Ректор протягивает руку за следующей колбой.

— Подай...

Но вместо того, чтобы передать колбу ректору, я… ставлю её на стол, боясь уронить из-за внезапно задрожавших рук.

Понимаю же: процесс ведь идет, время поджимает, нужно срочно продолжать, испортится же всё.

Но ничего больше не могу с собой сделать. Мои руки трясутся так сильно, что я просто грохну на пол, если хоть что-нибудь возьму.

Всё расплывается перед глазами.

На щеках пощипывает, и понимаю, что плачу. Слезы текут ручьем, тихо, неудержимо, и я ничего не могу с этим поделать.

— Я... простите... — выдыхаю я.

Ненавижу себя за эту слабость, за эти предательские слезы именно сейчас, когда он наконец-то начал мне доверять.

Я отворачиваюсь, скрестив руки на груди в тщетной попытке сдержать дрожь. Плечи предательски вздрагивают.

Как же это всё некстати… Как невовремя я…

Съёживаюсь, ожидая его гнева, раздражения, ледяного выговора.

Но вместо этого слышу лишь тихий щелчок отключения основного аппарата. Затем его шаги. Медленные. Приближающиеся.

Дорхар ни слова не говоря, просто подходит сзади и обнимает меня.

Его большие, сильные руки скрещиваются у меня на груди, прижимая мою спину к его твердому торсу.

Я замираю, изо всех сил стараясь сдержать постыдные рыдания.

Вся лаборатория вокруг — сияющие приборы, сложные механизмы, драгоценные реактивы — плывет перед глазами из-за слёз, которые мне никак не удержать.

— Тихо, — его голос звучит прямо у уха, низкий и спокойный. — Все в порядке.

Я прерывисто вздыхаю, и ректор легко поднимает меня на руки, как тогда в купальне.

Его ладони обхватывают меня так уверенно, так бережно, что мое тело на мгновение расслабляется, забыв о дрожи.

Он садится в массивное кожаное кресло в углу лаборатории, усаживая меня к себе на колени. Его объятия большие, надежные, окутывающие меня, укрывающие от всего мира.

В его руках я чувствую себя такой защищенной… Именно это становится последней каплей.

Рыдания вырываются наружу, сотрясая все мое тело. Я цепляюсь пальцами в ткань его камзола, пряча лицо у него на груди, и плачу…

Плачу громко, навзрыд, от унижения, от усталости, от этой невыносимой смеси стыда и желания. Пытаюсь сдержаться, но это просто невозможно, слезы текут рекой, горячие и соленые, оставляя влажные пятна на его одежде.

Он не пытается меня останавливать. Просто держит, одной рукой прижимая к себе, а другой гладя мои волосы, спутанные после долгого дня.

И ещё… что-то неразборчиво шепчет. Не могу распознать слова, воспринимаю как просто утешающие звуки, глубокий рокот в его груди, который я чувствую щекой.

С лабораторного стола вдруг раздаётся громкое шипение.

Вздрагиваю и оглядываюсь.

Пена из перегретой колбы валит через край, капая на идеально чистый пол и оставляя едкие пятна. Драгоценный состав, над которым мы работали, булькая, стекает вниз.

Эксперимент безнадежно испорчен, хотя, если прямо сейчас…

— Ингредиенты... — всхлипываю я, пытаясь вырваться, — Портятся... Я сейчас...