Книга Генерал дракон моей сестры, страница 40 – Кристина Юраш

Когда дверь за мной закрылась, я выдохнула.

Генерал стоял в коридоре. Не смотрел. Просто стоял — как стена, как опора, как обет.

Я прошла мимо, не поднимая глаз. Но его запах — дым, полынь, сталь — ворвался в лёгкие, и всё внутри сжалось. Колени дрогнули. Спина напряглась. Живот сжался — не от страха, а от того самого, что я не имела права чувствовать.

Я не сказала «спасибо». Не могла. В горле стоял ком из слёз и грязных мыслей. Я прошла дальше.

Шаг. Второй. Третий.

И только у поворота, когда тень его фигуры уже не касалась моей спины, я резко обернулась.

Он всё ещё смотрел.

Я пытаясь сдержать слезы благодарности... и выдохнула одно слово:

— С-с-спасибо…

Это всё, что я могла сказать. Всё, что я позволила себе сказать. У меня по щекам текли слезы.

Мы смотрели друг на друга в коридоре. Секунда. Вторая. Третья. Смотрели, не отводя взгляд. Я чувствовала, что если это продолжится еще немного, я не выдержу.

Но внутри меня было столько слов, столько мыслей, столько чувств. И я стиснула зубы, чтобы сдержать их.

Спасибо за то, что ты не позволил мне стать частью их игры. Спасибо за то, что ты видишь во мне не сумасшедшую, а человека. Спасибо за то, что ты не боишься показать свою ярость. И... спасибо за то, что ты стоишь там, как стена, которая не дает мне упасть. Но, Гессен... ты ведь знаешь, что это не конец? Что это только начало? И что я... я не знаю, как буду справляться с этим чувством, которое ты пробудил во мне. Потому что это чувство... это не благодарность. Это... что-то гораздо большее. И гораздо опаснее.

Я спросила у слуг, спит ли моя сестра? Они кивнули утвердительно. И я разочарованно поплелась в свою комнату.

В комнате служанки молча развязали шнуровку, сняли платье.

Моё тело — синяки, ушибы, следы пальцев — было картой моего поражения.

Но сейчас меня мучило не это.

Я устало поплелась в кровать, глядя на коробки с платьями, туфлями, которые я так и не распаковала.

Мысли вертелись вокруг генерала. Я помнила, как он стоял в комнате, как защищал. И мне показалось в этот момент, что меня обнимают его невидимые руки.

“Я не должна завидовать… Не должна…”, - мысленно шептала я себе, но чувствовала жгучую зависть к сестре. Я любила ее, очень любила. И мне казалось, что в мире не существует ничего, что способно нас разделить. Но, оказалось, существует.

Я так хотела, чтобы он увидел меня — не как сестру своей невесты, а как ту единственную. Чтобы он пришёл ко мне ночью. Взял. Забрал. Не спросив разрешения.

Я желала, чтобы помолвка рухнула. О, боже, как мне стыдно за эту мысль!

“Прости меня, Витта…, - беззвучно шептала я, глотая слезы. — Прости мои мысли, прости мои чувства… Прости мою зависть… Прости, что я позволяю себе думать о нем… Желать его, мечтать… Я знаю, что эти мечты никогда не сбудутся…”

Я хотела, чтобы мир рухнул — и мы остались вдвоём в руинах.

Только я начала проваливаться в сон — в него, в тот запретный сон, где он целует мои шрамы, а не руку сестры, — как в дверь тихо постучали.

— Войдите, — прошептала я, зная: спасение не стучится так тихо.

Дверь открылась, а я услышала, как в комнату входит бабушка, шурша платьем. Она посмотрела на коробки, потом на меня.

— Ты понимаешь, что ты ставишь меня в неловкое положение! — произнесла бабушка, высокомерно осматривая мою комнату. Ее голос был негромким, но я слышала ее отчетливо.