Книга Генерал дракон моей сестры, страница 38 – Кристина Юраш

Сердце стучало так, будто пыталось вырваться из груди — не от страха, не от боли… От чего-то большего. От надежды. От того, что впервые за долгие месяцы я была не одна.

Меня защищали. И это было… бесценно! До слёз!

Служанки раздевали меня медленно, будто снимали не платье, а кожу — ту самую, под которой я прятала ужас, стыд и бессилие.

Ткань сползала, и каждая складка, каждый шов словно оставляли на теле новый шрам.

Я прижимала к груди тонкую рубашку, будто это могло что-то скрыть… Хотя уже всё было на виду. Не лицо, не плечи, не руки — нет. Спина. Моя спина, покрытая синяками, царапинами, отпечатками чужих пальцев. Отпечатками насилия.

И в этот миг, когда мир вокруг стал тише, чем могила, я почувствовала взгляд генерала.

Он не смотрел на меня как на жертву. Не с жалостью, не с презрением. Он смотрел… Как животное, готовое растерзать всех вокруг. Его глаза изменились. Я увидела, как его зрачки вытянулись и превратились в тонкие полосы. Эти холодные змеиные глаза смотрели на меня так, что внутри всё перевернулось. В этом взгляде не было снисхождения — были ярость и желание. Глубокая, первобытная, неукротимая ярость плескалась в его глазах. Я почувствовала, как по спине пробежал жар, а внизу живота вспыхнуло то, чего не должно было быть.

Желание.

Да, даже сейчас. Даже здесь, обнажённая перед всеми, я ощутила его — этот магнетизм, эту химию, эту тьму, которая звала меня к нему.

Я отвела взгляд, чтобы не видеть, как его глаза прожигали меня насквозь. Как будто он не просто видел мои синяки — он чувствовал их, как будто каждый ушиб отдавался в его собственном теле.

Но потом реальность ударила, как ледяной душ.

Муж встал и бросился к бабушке.

Говорил громко, напористо, уверенно — как будто он не палач, а благородный супруг, терпеливо терпящий мои «приступы безумия».

Я скривилась и сжала кулаки от возмущения. «Хитрая жадная тварь!» — про себя прошипела я.

Но, похоже, в этом мире «тварь» — это тот, кто умеет выигрывать. А мой муж, судя по всему, был мастером этого искусства. Он даже не пытался скрывать свои намерения. Он просто... Играл. Как будто жизнь — это одна большая карточная партия, где ставкой является моя свобода и жизнь. И, кажется, я проиграла. Опять. Зная любовь бабушки к почитанию, шансов остаться в доме у меня немного.

Он лебезил, потом угрожал. Угрожал скандалом. И я знала — он способен на это. Он устроит цирк. Заявит, что его жена сбежала, что она бросила мужа, что она не хочет детей, что она сумасшедшая и непредсказуемая. И все поверят. Потому что это пикантно, интересно, а мой муж умеет лгать так же ловко, как и делать довольное лицо, когда ему за игральным столом выпадают плохие карты.

Теперь всё зависело от бабушки. От ее решения.

А бабушка… Бабушка молчала. Смотрела в чай, будто гадала на чаинках, как правильно поступить. И я дрожала. Уже не от холода. А от ужаса, что тщеславная бабуля поверит в этот спектакль с коленями и поцелуем руки, словно она — королева, раздающая милости.

«Она отдаст меня ему. Она выберет репутацию. Она выберет тишину перед помолвкой и свадьбой!» — пронеслось у меня в мыслях.

Но вдруг послышался голос генерала.

Глубокий, бархатный, как тьма перед рассветом. Он прозвучал, и всё в комнате замерло.

— Леди Хейверинг, — произнёс Гессен, — Скажите, вы из принципа игнорируете здравый смысл? Или у вас с ним личная неприязнь?