Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 43 – Арина Лунная

Я медленно открываю глаза. Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в ставне, режет глаза, заставляя зажмуриться. Пылинки танцуют в золотистом свете, такие беззаботные. Как будто прошлой ночью ничего не произошло.

— Ты… ты в порядке? — в воздухе прямо над кроватью колышется прозрачное пятно, постепенно принимая смутные очертания Альберта. Его голос звучит виновато и испуганно. — Я… я попытался тебя перенести. Надеюсь, не напугал. Ты была без сознания, а на полу так холодно…

Я с трудом приподнимаюсь на локтях. Голова кружится.

— Спасибо, Альберт, — мой собственный голос звучит хрипло и непривычно тихо. Я протираю ладонью лицо, пытаясь стереть остатки сна и ужаса. — Что… что это было? Ты видел? Он исчез. Просто растворился, а потом…

Пятно Альберта колышется ещё сильнее.

— Не знаю, Амелия. Честно, не знаю, — его шёпот становится едва слышным, полным благоговейного ужаса. — Я видел нечто подобное впервые. Эта тьма… она словно была живой. Она дышала. И она забрала его. Это не магия, которую я знаю. Это что-то другое. Древнее. Тёмное.

По спине пробегает холодок. Я сбрасываю плед и встаю с кровати. Ноги подкашиваются, но я цепляюсь за спинку кровати, заставляя себя выпрямиться. Нельзя поддаваться страху. Надо двигаться. Что-то делать. День должен продолжаться.

— Альберт, я знаю, что сейчас не самое время, но нам надо что-то приготовить, — касаюсь живота и он тут же отзывается протяжным стоном. — И надо убраться, — говорю я больше для себя, чем для него. — После… после того беспорядка.

— Приготовить? Но Марта… она же уже, — он поворачивается в сторону и я замечаю поднос с еще парящей кашей.

— Откуда? — не сдерживаю удивления, но подхожу ближе. Вдыхаю сладковатый аромат и отправляю первую ложку в рот. Нежный молочный вкус обволакивает все внутри. — Это так… так… вкусно! — уплетаю все до последней ложки, чувствуя постепенное насыщение и прилив сил.

— Ну вот и отлично! — вскрикивает Альберт. — Теперь точно можно за уборку! Ну, и шороху они вчера навели!

Я механически беру веник и совок и иду в ту самую палату. Воздух в ней до сих пор кажется густым и спертым, пахнет озоном и чем-то пригоревшим. Я подметаю осколки разбитой вазы — наверное, задела её вчера во время… во время всего этого. Каждый звон осколка о совок отдаётся в висках. Руки дрожат. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя работать медленнее, тщательнее. Вытираю пыль с подоконника, поправляю простыни на кровати, хотя они и так были чистыми. Это успокаивает. Привычные действия, знакомый ритм.

— Ты метаешься как шальная, — ворчит кот, пока я иду на кухню и наливаю ему в блюдце немного воды. — Успокойся. Сядь. Отдохни. Выпей валерьянки. Ой, то есть чаю. Ромашку. У тебя глаза по пять монет.

— Мне нужно привести в порядок еще одну палату, — говорю я, отрезая себе кусок черствого хлеба, взявшегося из ниоткуда. — На западе. Там окно совсем разбито.

— Ей нужен отдых! — обращается кот к Альберту. — Скажи ей! Посмотри на неё! Она на нервах, как струна!

— Ты и правда вся на нервах, — вздыхает доктор. — Амелия, может, правда, присядешь?

Но я их почти не слышу. В голове, как заевшая пластинка, крутится одна и та же мысль. Зачем? Зачем Эмме всё это? Зачем подсылать ко мне этих людей?

Что я такого сделала? Я же ушла. Я отказалась от всего — от титула, от положения, от семьи… от него. Я живу здесь, в этой развалюхе, одна. Я не претендую ни на что. Чего она боится? Что я могу сделать?