Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 40 – Арина Лунная

Воздух кажется густым и пустым одновременно. Становится страшно тоскливо.

— Ну что, целительница? — раздаётся у меня за спиной бархатный голос. Кот грациозно обтирается о мои ноги. — Остались только мы с тобой. И… призрак-зануда, конечно же.

— Я не зануда! — возмущенное эхо доносится из глубины коридора. — Я интеллектуал и хранитель знаний!

Я игнорирую их обоих, возвращаясь внутрь. Нужно чем-то занять руки. Чем-то привычным. Я беру тряпку и начинаю стирать пыль с подоконника. Но пальцы сами собой вспоминают то странное ощущение — легкое покалывание, поток энергии. Я замираю, разглядывая крупицы пыли. А что, если…

Сосредотачиваюсь. Вспоминаю все, чему учил меня Серафим в эти дни и представляю, как воздух передо мной колеблется, сметая серые хлопья. Сначала ничего не происходит. А потом — лёгкое движение, едва заметная дрожь. И пыль медленно, лениво сползает с поверхности, обнажая тёмное дерево. У меня получается. Без тряпки, без воды. С помощью одной только… магии.

Это так странно. И так интересно. Я пробую еще раз. Заставляю воду в ведре замерзнуть, чтобы сделать лед для погреба. Пытаюсь зажечь свечу взглядом. Получается не сразу, не всегда. Но это отвлекает. Заставляет чувствовать себя менее одинокой.

Вечером, когда я уже почти привыкаю к тишине, дверь скрипит. На пороге возникает мужчина. Он одет довольно бедно, лицо испуганное.

— Помогите, — хрипит он. — У меня… болит.

Он не выглядит раненым. На нем ни крови, ни синяков. Но он держится за бок, и его лицо покрыто испариной.

— Проходите, — говорю я, пропуская его внутрь. — Альберт, приготовь палату!

— Он меня не видит, — жужжит над ухом невидимый доктор. — А это довольно странно. Серафим и Джонатан видели. А этот… нет.

— С кем вы говорите? — осторожно спрашивает мужчина, испуганно озираясь по сторонам.

— Говорю же, что он меня не видит! Может, у него ничего не болит? Вдруг это обычный бродяга?

— Или и того хуже, — добавляет кот. — Грабитель?

Бросаю на них предостерегающий взгляд. Будто у нас есть что брать. То же мне!

— Не смотри так. Не нравится он мне.

— Амелия, я не думал, что когда-то это скажу, но кот прав. А если он разбойник?

— Или он просто не видит призраков, — говорю так тихо, что сомневаюсь, услышат ли меня Альберт с котом, но вижу, что услышали. Альберт закатывает глаза, а кот фыркает своей привычной манере.

Я отмахиваюсь от них и усаживаю пациента на кушетку. Он стонет, описывает боли — то здесь кольнет, то там ноет. Но когда я пытаюсь осмотреть его, то не нахожу ничего. Ни опухоли, ни воспаления. Всё как будто бы и вправду в порядке.

В голову приходит мысль. Книга. Та самая, странная. Может, она подскажет?

Я приношу ее, кладу на стол. Все как и делала с Серафимом, но она не открывается. Никак. Я пытаюсь открыть ее с помощью силы, но страницы словно срослись. В отчаянии я тыкаю палец иголкой, капаю на переплёт каплю крови, но и сейчас абсолютно ничего не происходит. Книга молчит, как камень.

— Странно, — бормочу я. — Очень странно.

— Что же странного? Может, у вас и не лечебница вовсе? — стонет он, снова хватаясь за бок.

— Не переживайте. Я обязательно найду, в чем ваша проблема, и вылечу. А пока давайте вы отдохнете.

В итоге я оставляю пациента на ночь под наблюдением. Кормлю его теплым бульоном, укладываю. Он засыпает почти сразу, его дыхание выравнивается. Становится спокойным. И кажется, что его боль все-таки отступает.