Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 170 – Вера Ширай

Граф сдержал усмешку. Ах, наивная.

Он посмотрел на герцогиню с тихим любопытством. Она говорила с жаром, с верой, будто это действительно имеет значение — будто слова направленные против женщин могут иметь вес в мире, где всё решают за них.

— Представьте, — продолжала она, делая шаг вперёд, — у вас есть несколько уважаемых мужей, лордов земель. Им нет дела до своих жен — они заняты делами, войнами, политикой. Одни слишком стары, другие слишком горды, чтобы говорить с молодыми женами как с равными. А некоторые жёны… — её голос дрогнул, — вынуждены жить под одной крышей с любовницами своих мужей.

Дюк опустил глаза, пряча улыбку за своей рукой. Как тонко получилось. Даже не подозревая, она попала прямо в цель. Он мельком взглянул на Терранса, но тот, как всегда, сидел невозмутимо.

— А теперь представьте, — продолжала герцогиня уже с чувством, — что все эти женщины становятся объектом пересудов. Их осуждают, выставляют глупыми, неинтересными или пустыми. И даже если всё это ложь — как долго, вы думаете, они смогут ей противостоять? Как быстро они согласятся на всё, чтобы изменить ситуацию? Или как скоро они захотят отомстить?

Дюк откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на неё.

Оливия смотрела на мужчин с видом человека, уверенного в том, что только что произнесла очевидную истину. Но граф Дюк, сидящий напротив, лишь лениво постукивал пальцем по столу. Этот сухой, ритмичный звук будто отсчитывал секунды её терпения — и медленно сводил девушку с ума.

— Я думаю, слухи и это зелье связаны, — сказала она наконец, не выдержав. — Сначала кто-то внушает женщинам панику, сомнение, неуверенность в себе. А потом… продаёт им решение. Зелье. Они верят, что это — симпатия, средство вызвать нежность… а на деле — это яд. Медленный, тихий яд, который они сами несут своим мужьям.

Дюк перестал стучать пальцем. Его взгляд стал тяжелее.

Интересная теория, — усмехнулся он про себя. Слишком красивая для правды.

Ариана, сидевшая в стороне, побледнела до синевы. Её руки вцепились в локти, словно она пыталась удержать собственное тело от дрожи. Она выглядела такой напуганной, что казалась не свидетелем, не виновницей, а жертвой происходящего.

— Ариана, успокойтесь! — раздражённо бросил граф, не скрывая презрения. — Пока это звучит как бред.

Он устал от этой сцены. От женских слёз, истеричных догадок и недомолвок. Всё это напоминало ему дешёвую пьесу, поставленную в замке, а у постановщика слишком много свободного времени.

Но Оливия не сдалась. Она выпрямилась, её голос зазвучал твёрже, даже холоднее.

— А как, по-вашему, ещё можно пронести яд, граф? — спросила она тихо, но так, что слова будто повисли в воздухе. — Скажите, если женщина — ваша любовница, жена… после ночи страсти принесёт вам кубок вина, вы позовёте слугу, прислужника с кухни, за бытовым магом с амулетом для проверки?

Дюк усмехнулся краем губ, но промолчал. Он хотел было ответить колкостью, но что-то в её тоне — в этом мрачном спокойствии — заставило его задуматься.

Граф наблюдал за супругами, Оливия и герцог смотрели друг на друга — не мигая, будто между ними, прямо в густом воздухе кабинета, завязался безмолвный разговор, понятный только им двоим.

На лице девушки мелькнула уверенность, слишком искренняя, чтобы её можно было сыграть. Она чуть приподняла брови, задержала дыхание и, не отводя взгляда от лица своего мужа, облизнула губы.