Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 173 – Вера Ширай

Она произнесла это спокойно, но в её голосе слышался тихий упрёк — не только ему, но и себе.

Решение было принято быстро еще до пира: всем казалось разумным, чтобы Ариана «заболела» и на время исчезла с приёмов. Даже сама девушка восприняла это с облегчением — словно временная изоляция могла стереть позор и дать шанс начать всё сначала.

— И вы вот так легко можете простить герцогу такое обращение с вами? — резко воскликнула леди Мариана Хоммей, появившись будто из воздуха.

Её голос разрушил спокойную атмосферу, и она уже стояла перед Оливией, глаза полны нетерпения и ехидства. Девушка не могла успокоиться:

— Где же ваши уроки о гордости и о том, как должна вести себя жена? Что нужно делать приличной даме? Или вы просто всё стерпите, герцогиня?

Граф Дюк окинул эту сцену безмятежным, чуть холодным взглядом. Мариана — суетливая, ехидная, с постоянным желанием выказывать свою правоту — частенько вызывала у него презрение и скуку. Он видел, как она стремительно догнала их и вломилась в разговор без церемоний, и в этом было что-то детское, глупое: остроумие ради остроумия.

— Или вы уже ищете утешение? — прошептала она теперь прямо у уха Оливии, с вызовом, не стесняясь присутствия графа.

Дюк слушал и воображал, как эти слова ложатся тяжёлым обвинением, зависшим в воздухе. Ему было не по душе это лицемерие — поклонение слухам и презрительным подколкам, которые столь охотно подхватывали дамы при дворе.

— Вы забываетесь! — неожиданно вмешался Дюк, не сдержавшись. Его голос был ровен; в нём явно звучало желание защитить, и это удивило даже самого графа.

— Герцогиня Терранс лишь приболела, а вы уже превратили муху в слона.

Мариана лишь фыркнула и, не теряя ни секунды, выпалила:

— Никто не удивится, если сегодня вы придёте в жёлтом. — С этими словами она толкнула Оливию в плечо и, довольная нанесённым выпадом, стремительно удалилась.

Дюк провёл руками по лицу, ощущая неприятную смесь раздражения и усталости. Мариана, которой так хотелось покрасоваться в обществе, так нетерпеливо сорвала свою маску в погоне за травлей и зрелищем. На несколько минут привычная милая невинность, которую девушка изображала в присутствии мужчин, треснула — и это было едва заметно другим, но довольно доходчиво усвоено графом Дюком.

Граф с горечью отметил, что травля герцогини только набирает силу — и виновата в этом, как ни странно, сама герцогиня.

Если герцог не был занят делами, связанными с безопасностью короля или хлопотами вокруг делегации, он неизменно приходил ночью ко мне в спальню.

Обычно он навещал меня, когда в замке уже стихал шум: слуги расходились по своим покоям, стража занимала посты, стихали шаги в коридорах. Муж входил тихо, всегда через смежную дверь, которая разделяла наши спальни.

Это стало своеобразной традицией. Очень часто я уже спала или просто нежилась в постели, когда ко мне приходил супруг. Иногда я говорила с ним сквозь дрему, иногда понимала, что он в комнате, лишь когда чувствовала тепло его тела, обнимающего и согревающего сонную меня.

А иногда я засыпала до его прихода, не имея возможности перекинуться и парой слов. Но след на подушке, цветок на тумбочке, бокал на столе, а иногда записка, что-то всегда свидетельствовало о его присутствии. Я знала, что он почти каждую ночь бывал в моей спальне.