Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 171 – Вера Ширай

Герцог заметил это движение — и не смог скрыть лёгкой усмешки. Его губы дрогнули, в глазах блеснуло понимание, за которым всегда следует воспоминание. Он покачал головой, будто отвечая на невысказанный вопрос.

Со стороны всё это выглядело так, словно они не просто обменялись знаками внимания — будто за эти мгновения успели прожить целый разговор, вспоминая нечто, что принадлежало только им двоим.

В комнате повисла тишина, а у графа мелькнула мысль, от которой ему самому стало не по себе: а ведь, возможно, герцогиня не так уж и далека от истины.

— Всё звучит складно, — прохладно заметил Дюк, поджав губы, отвлекая пару от их немого разговора — но, как вы сами сказали, Ариана не жена, не любовница. Кто рискнёт продавать подобную отраву семнадцатилетней девчонке? Скорее всего, она всё разболтает.

Дюк перевел взгляд на Ариану, девушка покраснела, словно от пощёчины, и спрятала лицо в ладонях.

— Так, Ариане и не продали. — парировала Оливия, и в её голосе прозвучало нечто похожее на острую уверенность. — С ней любезно поделилась зельем леди Эльна Дюран. О холодности её мужа не говорил только ленивый.

Оливия села, и её глаза, полные ожидания, обратились к герцогу: она ждала от него либо подтверждения, либо похвалы — того самого мягкого признака, что её рассуждения хоть кого-то убедили.

Граф Дюк, наблюдая за этой сценой, невольно почувствовал раздражение и… лёгкую досаду: почему именно поддержки герцога ей так не хватает в этой беседе?

— А если муж умрёт, — задумчиво проговорил герцог, и в его тоне была не формальность, а жёсткая рассудительность, — неужели жена не свяжет свое зелье и его смерть?

— Свяжет, — ответила Оливия тихо, опуская глаза. — Но она не станет говорить вслух. За убийство мужа — смерть. Она уйдёт вдовствовать в свой удел заботиться о детях или уедет за стены монастыря, чтобы замаливать свои грехи.

Во взгляде герцога Терранса мелькнуло нечто вроде уважения: Оливия рассуждала не как придворная дама, а как человек, умеющий видеть причинно-следственные связи. Она смотрела шире сплетен — туда, где заканчивались слова и начинались последствия.

Граф Дюк, стоявший чуть поодаль, наблюдал за сценой молча. Он уже почти приготовился к тому, что герцог попросит женщин удалиться — логично, предсказуемо, как того требовали правила. Они внесли свою долю сведений, теперь настало время мужчин решать, как действовать.

Но герцог неожиданно прервал тишину.

— Оливия? — произнёс он, смотря прямо на неё, будто забыв о присутствии других. — О чём вы сейчас думаете?

Девушка слегка пожала плечами, и, опустив взгляд, тихо сказала:

— Возможно, вы сомневаетесь в моих словах… но я знаю способ проверить всё. Мне кажется, я могу привести вас к заговорщикам.

Граф Дюк уловил, как изменилось лицо герцога. Та уверенность, что всегда скрывалась за его сдержанностью, на миг уступила место сомнению. Он задумался — по-настоящему, глубоко, как человек, привыкший держать под контролем весь мир, но внезапно оказавшийся перед сложным выбором.

Дюк вздохнул и решил положить конец этой неправильной для всех линии.

— Герцогиня Терранс, — произнёс он, сухо и сдержанно, — вы сделали всё, что могли. Дальше мы сами решим, как поступить.

На мгновение лицо Оливии дрогнуло. В её глазах мелькнула обида — искренняя, почти детская. Она посмотрела на графа с таким выражением, будто именно он нарушил хрупкий порядок вещей, изгнав её из круга, где она, по её мнению, имела полное право быть.