Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 204 – Вера Ширай

Он нахмурился.

— Я не буду этого делать.

— Феликс, будь серьёзен, — почти взмолилась я. — Даже если метка ещё не проступила полностью, я чувствую её под кожей. Её можно остановить, пока она не проявилась. Я должна… я должна её убрать. — а перед моим взором предстал Истат с его рукой.

Я чувствовала, как в голосе дрожат нотки паники, и ненавидела себя за это. Но мысль о метке, об этой проклятой тьме, которая будет жить во мне, разъедая изнутри, была невыносима.

Он молчал, посмотрел на меня, будто что-то взвешивая. А я вдруг поняла — если он не сделает этого, я сделаю сама.

Я резко обернулась к костру и шагнула вперёд, но он успел схватить меня. Его рука сомкнулась на моём запястье, он сильно сжал мою кисть, до боли — и в следующее мгновение я уже сидела на полу, в ловушке его объятий.

Он прижимал меня к себе крепко, не позволяя вырваться. Его дыхание касалось моего виска, а голос звучал тихо, но в нём не было ни тени сомнения:

— Это варварство, Оливия. Твоя спина ещё чиста. Ты не избавишься от метки — лишь исказишь её. Клеймо изуродует тебя, но метка не исчезнет.

Он замолчал на миг, и в его голосе проступила мягкость, почти боль:

— Я не позволю тебе причинить себе вред. И уж тем более не сделаю этого сам.

Я застыла в его руках, чувствуя, как дрожь медленно покидает тело. Его слова были твердыми, как сталь, но за ними слышалась забота, что пробирала до самого сердца.

Я знала, что он прав. Но внутри всё равно что-то рвалось наружу — страх, отчаяние, жгучее желание быть свободной.

— Я больше не могу, — прошептала я, едва находя воздух. — Он сделал это со мной. Этот хаос в голове… он сводит меня с ума. Я больше не понимаю, где мои мысли, а где чужие. Всё перепуталось, всё звучит во мне одновременно…

Феликс посмотрел на меня внимательно, чуть наклонив голову. В его взгляде не было ни осуждения, ни недоверия — только усталое сочувствие и решимость.

— До замка сутки пути, — сказал он тихо. — Истат там. Он снимет метку с твоей спины.

Его слова тонули в звуке моих собственных рыданий; я так боялась, что за эти сутки просто потеряю себя.

— Оливия, — произнёс он мягко. — Ты мне доверяешь?

Я подняла глаза. Он стоял совсем близко, почти вплотную, и на миг мне показалось, что воздух между нами дрожит как натянутая тетива.

— У меня есть зелье, — продолжил он. — Оно поможет. Ты просто уснёшь… на сутки, может, чуть дольше. А я отвезу тебя в замок. Я позабочусь о тебе.

Он опустился на колени, снял с плеча дорожную сумку и достал маленькую склянку. Стекло блеснуло в свете костра, и густая янтарная жидкость внутри переливалась, тянулась, как мёд.

Феликс протянул её мне, глядя прямо в глаза — спокойно, уверенно, так, как он всегда смотрел на людей, когда хотел, чтобы ему поверили.

Сознание возвращалось медленно, будто я поднималась со дна — тяжёлая толща воды давила на тело, лишая возможности пошевелить даже пальцем. Я ощущала эту тяжесть почти физически: тело не слушалось. В ушах стоял глухой шум, а воздух казался слишком густым, слишком тёплым, чтобы им дышать.

Я попыталась открыть глаза — веки казались свинцовыми, неподвижными. Но сквозь тонкую завесу ресниц проступил мягкий, рассеянный свет. С каждым новым усилием мир обретал форму: расплывчатые тени превращались в знакомые очертания мебели, в углу проступил силуэт камина, а взгляд различил тонкую резьбу — виноградную лозу, оплетающую раму кровати, вдалеке на полке виднелись мои книги.