Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 99 – Вера Ширай

Я замедлила шаг и вскоре отстала от мужа. Моё внимание цеплялось за каждую деталь: черты носа, изящные складки мраморных одежд, тени в глубине портретов. Казалось, что эти люди смотрят сквозь века прямо на меня, судят, оценивают, будто проверяют моё право находиться в этом доме.

Феликс не стал приближаться. Его голос прозвучал спокойно и даже чуть насмешливо:

— Сами скульптуры и картины… меня мало интересуют. — Он указал рукой на пространство перед нами. — Но вот свет… да.

Я подняла глаза и поняла, что он имел в виду. Узкие витражные окна были затемнены, и солнечные лучи пробивались сквозь них багровыми полосами, окрашивая галерею в мягкий красный оттенок. Этот свет ложился на каменные лица, оживляя их, придавая им тепло, будто сама кровь струилась в жилах холодного мрамора.

— Красный делает этот зал живым, — сказал Феликс. — Без него здесь лишь камень и пыль.

Я снова посмотрела на бюсты. Теперь их строгие лица действительно выглядели иначе: почти дышащие, как будто ожившие.

В этот момент к нам быстрым шагом подошёл посыльный, склонился перед Феликсом и протянул свиток с донесением. Муж взял письмо и, отойдя в сторону, начал молча слушать короткие пояснения, нахмурив брови.

Я же осталась в тишине галереи. Мой взгляд скользнул по ряду портретов, и вдруг я застыла. На огромном полотне передо мной была изображена вся королевская семья прошлых поколений.

Я без труда узнала отца Его Величества — покойного короля Филиппа. На картине он был совсем юношей, просто ребенком, с горящими глазами и теми же строгими чертами лица, что и у его сына. Рядом с ним возвышался мужчина в полном расцвете сил — король Эдвард, дедушка Людвига. Величественная осанка, уверенность в каждом штрихе — было понятно каждому, что в ту эпоху именно он держал власть в своих руках.

Чуть сбоку стояла ещё одна пара: судя по надписи под рамой, старшая сестра короля Эдварда и её муж. Но больше всего моё внимание привлекла маленькая девочка с густыми чёрными волосами и тёмными глазами, в которых читалось слишком много для её возраста. Взгляд ребёнка был исполнен превосходства и какой-то пугающей уверенности в собственной значимости. Она стояла чуть впереди, а женская ладонь покоилась на её плече — жест поддержки и материнской любви.

Эти глаза… знакомые, до дрожи в груди. Слишком родные, слишком узнаваемые. Я не могла отвести взгляд, словно портрет сам впивался в моё сознание.

И пугающие мысли собирали факты прошлого, словно мозаика, складываясь в картину, от которой у меня перехватывало дыхание. В голове роились голоса, обрывки чужих разговоров, намёки, недосказанности — и всё это будто толкало к выводам, которых я боялась. Глупая мысль, но именно она расшатывала мою уверенность, заставляла сердце колотиться сильнее.

Я смотрела на мужа, не замечая, как мысли выдают меня, отпечатываясь на моём лице. И только когда его взгляд настойчиво встретился с моим, я поняла — он уже давно следит за мной.

Феликс подошёл ближе. Его шаги были ровными, спокойными, и в них не было ни капли спешки. Он бросил короткий взгляд на портрет, словно проверяя, что именно так привлекло моё внимание. Потом взял мою руку, наклонился и легко коснулся губами моей кисти.

— К сожалению, после завтрака нам придётся вернуться во дворец, — сказал он почти шёпотом, так, будто это была не новость, а признание. — Но я ещё придумаю, как продолжить наши занятия.